Лишь когда на небе вспыхнули яркие звёзды, а дома погрузились в покой и сон, Мидори отправился к себе. После дня, насыщенного заботами и впечатлениями, он решил немного прогуляться. И даже не заметил, как дошёл до любимого заливного луга, где высокие травы окутывали ароматом умиротворения и свежести. Он присел и залюбовался. Звёзды стайкой полетели с неба на землю и рассыпались волшебными огоньками в изумрудной траве. На фоне большой серебряной луны возникли три старые белые цапли. Их окутывало неземное свечение. Птицы закружились в танце. Они переступали на своих длинных тонких ногах, расправляли крылья, вытягивали шеи и высоко поднимали клювы.

Молодой самурай подумал, что увидеть белую цаплю на природе – это к успеху, долголетию и семейному счастью, как говорит народная мудрость. Ведь эти изящные птицы олицетворяют единение трёх стихий: воды, земли и воздуха. Быть может, и пожелание сёгуна сбудется? Мидори решил взять перо на удачу, когда цапли улетят. Он притаился в траве.

Но вдруг птичье оперение исчезло, растворилось в серебристом сиянии. Перед ним танцевали три женщины в атласных кимоно. В лунном свете ткань мерцала жемчужными переливами, а каждый взмах широких рукавов казался призывом.

Мидори испугался, наверное, впервые в жизни. Он подумал, что эти тэнгу – птицы-монстры набросятся на него. Юноша хотел убежать, но не мог от страха пошевелить даже пальцем. Он затих и старался не дышать.

А в тёмном небе плыли, покачивая крыльями, белоснежные цапли, опускались на луг и обращались в прекрасных девушек. Пять бисёдзё3 в перламутровых кимоно стали в круг. Плавные движения танца завораживали. Одно перо отлетело и, кружась, опустилось рядом с Мидори. Он протянул руку, пёрышко опустилось на ладонь и превратилось в канзаши4. Парень посмотрел удивлённо: на длинной зелёной палочке, как на стебельке, застыл жемчужно-белый бутон. Он поднял глаза. Ещё семь маленьких цапель появились из ниоткуда и превратились в милых малышек, похожих на духов. Они по очереди подходили к взрослым. Женщины брали оби из рук бисёдзё и повязывали девочкам.

«Неужели духи тоже празднуют “Сити-го-сан”?» – подумал самурай.

Тем временем торжество на заливном лугу подходило к завершению. Вот уже малышки превратились в белоснежных птиц и взмыли в поднебесье. А за ними и девушки. Лишь одна бисёдзё что-то искала в траве, а старшие женщины поторапливали её да журили за несобранность.

– Что за растеряша! – говорила одна. – Без волшебной канзаши ты не сможешь улететь с нами.

– Если украшение найдёт мужчина, тебе придётся выйти за него замуж, – пугала другая. – И ты навечно останешься на земле.

Юноша глубоко вздохнул.

– Быстрее! Летим! – воскликнула третья. – Я слышу дыхание человека.

Женщины обернулись цаплями, взмахнули крыльями и растаяли в лунном свете. Оставшаяся красавица закрыла лицо руками и зарыдала.

– Возьми! – Мидори поднялся и подошёл к бисёдзё. – Я нашёл канзаши, думал, что это перо. Как тебя зовут?

– Ха́на5, – прошептала девушка и протянула руку, чтобы взять украшение.

Ладони молодых людей коснулись, взгляды встретились, и, словно вспышка молнии, полыхнула меж ними любовь.

– Луна сегодня красивая, – произнёс юноша.

– Настолько красивая, что можно заснуть вечным сном, – ответила бисёдзё.

– Я хочу встречать рассветы с тобой, – продолжил Мидори.

– Ты стебель, связавший меня с землёй, – промолвила Хана.

***

Они прожили долгую и счастливую жизнь. Лишь одному дивились люди: лицо Мидори с годами покрылось морщинами, волосы стали совсем седыми, а Хана продолжала цвести да изумлять неземной красотой. Молодость не покидала её, ведь она была бессмертной, да только взлететь не могла в небеса.