Только зашли, через стеночку родная речь потекла.

– Васька, ну хули ты телишься?

– Да где ж она, сука?

– Так вот же, вот эта пиздюлина. Спарывай нахуй, столько торчим, блядь. Я вон уже переоделся.

– Наши, – шепнул Мишаня.

Я кивнул в ответ. Да уж, наши парни с широкой душой. И всегда готовые – за сто рублей удавить хоть кого, а за сто долларов – удавиться. Если расширение России на Запад продлится, американцам придётся эмигрировать в Канаду или Эквадор. Хотя о чём я? Прилетят дельтоны – и через пару поколений от васек духа не останется.

– Палыч, как на мне футболочка?

– Считай, Танюша уже твоя. А мои как брюки, не коротки?

– Годятся.

– Всё, пошли. Дамы поди без нас истомились.

А вот и нет, у женщин шопинг в разгаре. Лена ожила, к игрушкам присматривается. Ладно, тогда и мы ещё пошастаем. Вдруг да набредём на мой самолётик?

Мишаня шагал молча, иногда провожая взглядом молодых негритянок. Игрушку так и не встретили, зато вышли на сувениры.

– Палыч, смотри, карты.

– Генштаба?

– Ты чо, настоящие. А на обороте атлас Вашингтона, географический.

– Удобно, если кто заблудится. В джунглях капитализма.

– Во, глянь, кубики игральные, прозрачные. Правильно, а то у нас пацаны дробинку внутрь заплавляют.

– Для смещения центра тяжести?

– Ага. А тут не смухлюешь. Я штук десять возьму, на сувенирчики.

– А где наши? Мы теряем темп.

– Палыч, я отойду.

– Пять минут, не больше.

Вслед за Мишаней вернулись и женщины. Раскрасневшиеся, с покупками.

Подле кассы стоит коробка с прорезью в верхней части, сбоку фотография мальчишки лет около трёх.

– Тут и киндера можно купить?! По фотке? – изумился Мишаня.

– Это для пожертвований, на поиск пропавших ребятишек.

Мишаня бросил в щель какую-то мелочь. Я заглянул в свой кошелёк: монетки только российские; а в спину дышит Лена. Не ударить бы лицом в грязь – сую в шкатулку долларовую банкноту. Но Лена моего щедрого жеста даже не заметила. Во идиот, приехал в Штаты американских детишек разыскивать. Эх, блин, жалко баксика. Совсем, как огуречик, зелёненький он был.

– Господи, как удачно! Я тут игрушек накупила, – Лена светится улыбкой. – Вот мои-то удивятся, они ведь не знают пока, что я в Америке. Я и сама-то не верила…

Молодец, о семье не забывает. А я… Зелёненький, зелёненький, зелёненький он был.

– О, смотрите, вон там сквер. Посидим в тени? Под кущью сень, – предложил Мишаня.

– ?!

– Короче, ну, это, под кучей сена. В переносном смысле.

– А, – сказал я. – Понятно. Или под сенью струй. В смысле, сцена у фонтана. Опять же – иносказательно. И всё равно – в кущах.

Только присели, Мишаня выставил пиво, шесть бутылок. Вот куда он отлучался!

– Угощайтесь.

– Леночка, ты уловила? Нас угощают. Бывают же настоящие мужчины.

– Мишаня, ты что творишь?

– А? Палыч, ты чего?

– Тут же Америка, нас арестуют.

– Да за что?

– За это самое. У американцев вид пьющих людей попирает чувства непьющих. Жестокий мир развитого капитализма.

– Даже пиво?

– Конечно. Хотя бы и в своей машине – нельзя.

Мишаня оглянулся по сторонам.

– Так не видно же блюстителей.

– Зато полно граждан с мобильниками. Ладно, – решил я, – давайте поступим как. Вы упрячете бутылки в пакеты, будто это кока-кола. Соблюдём формальности.

– Послушай, командир. Ты чего это: «вы», да «вы»? А сам-то не хлебнёшь?

– Даже и не знаю. Вы пейте, а я буду вас крышевать. В смысле – прикрывать. Короче, постою на шухере. И потом, пиво – из горла? Не солидно.

– Так ведь в пакете, – возразила Таня.

– Так и быть, выпью. Превозмогая отвращение.

– Во-во, давай, превозмогай, Палыч.

Эх, хорошо. И не так жарко, после пивка-то.