В Сен-Клу мадам Шассен покидает поезд и идет домой. Папаша Леско едет до Гарша. Максим д’Отрей, которому надо выходить на той же станции, выслеживает его, запоминает дом, во вторник и в среду бродит вокруг, осматриваясь, а в четверг решается…

«Однако слишком уж все гладко складывается, – размышлял Виктор, расставшись с Вайаном и направляясь к дому барона. – Никогда прежде истина не являла себя столь простым и естественным образом».

Виктор поднялся на пятый этаж и позвонил. Почтенная седовласая служанка в очках открыла дверь и, не спрашивая его имени, провела в гостиную.

– Передайте мою визитную карточку, – попросил он.

В комнате, служившей также столовой, стояли стулья, обеденный стол, буфет и маленький одноногий столик; мебель была не новой, но сверкала чистотой. На стенах – благочестивые картинки; на камине – несколько книг и брошюр религиозного содержания. Из окна открывался очаровательный вид на парк Сен-Клу.

В комнату вошла явно удивленная визитом молодая дама. Ее лицо без малейшего следа рисовой пудры и сложная прическа свидетельствовали о полном пренебрежении модой; высокую грудь обтягивало выцветшее домашнее платье.

Но, несмотря на это, она, пожалуй, выглядела бы даже привлекательно, если бы не надменный взгляд и заносчиво вскинутая голова – то и другое, очевидно, соответствовало ее представлениям об истинной баронессе.

– Что вам угодно, месье? – коротко спросила она.

– Я хотел бы поговорить с бароном д’Отреем относительно некоторых событий, случившихся в поезде в понедельник вечером.

– Полагаю, речь идет о краже желтого конверта, о которой мы прочли в газетах?

– Да. Следствием кражи стало убийство, совершенное этой ночью в Гарше. Убит господин Леско.

– Господин Леско? – равнодушно повторила она. – Не знаю такого… И что, уже есть какие-то предположения?

– Никаких. Но мне поручили расспросить всех, кто в понедельник ехал из Парижа в Гарш на шестичасовом поезде. А так как барон д’Отрей…

– Мой муж сейчас в Париже.

Она явно ждала, что Виктор сразу откланяется. Но тот продолжил:

– Господин д’Отрей имеет привычку гулять после обеда?

– Очень редко.

– Однако во вторник и в среду…

– Вы правы, в эти дни у него болела голова и он выходил подышать свежим воздухом.

– А в четверг, то есть вчера вечером?

– Вчера вечером работа задержала его в Париже…

– Он там заночевал?

– Нет, вернулся домой.

– В котором часу?

– Я уже засыпала, но сквозь сон услышала, как пробило одиннадцать часов.

– Одиннадцать часов? Значит, за два часа до совершения преступления. Это точно?

Тут баронесса, которая до сих пор отвечала машинально, с вымученной вежливостью, внезапно осознала, что происходит, бросила взгляд на визитную карточку «Виктор, специальная бригада уголовной полиции» и сухо ответила:

– Я всегда точна.

– Вы успели перекинуться с ним парой слов?

– Разумеется.

– Значит, к тому времени вы полностью проснулись?

Она вспыхнула, словно застеснявшись, и не ответила. А Виктор продолжил:

– В котором часу барон д’Отрей уехал сегодня утром?

– Когда хлопнула дверь в прихожей, я открыла глаза: часы показывали шесть часов десять минут.

– Он с вами не попрощался?

– Это что, допрос? – спросила она уже раздраженно.

– Наши расследования иногда вынуждают нас быть нескромными. И последнее… – Он вытащил из кармана серую каскетку. – Как вы считаете, эта вещь принадлежит барону д’Отрею?

– Да, – ответила она, рассматривая шапку. – Это старая каскетка, которую он не надевал уже несколько лет; она валялась где-то в глубине шкафа.

С какой непосредственностью, а может, по рассеянности она сделала это признание, уличающее ее супруга! Но с другой стороны, не означает ли такое чистосердечие, что в остальных своих ответах она также не солгала?