Подводя некоторые итоги современного этапа историографии, отмечу его главные черты. Во-первых, в настоящее время изучение событий лета 1943 г. под Курском, и особенно сражений в полосе Воронежского фронта, идёт активно – на основе широкой базы источников из российских и зарубежных архивов. Уже в основном реконструирован ход боевых действий в районе Белгорода в рамках Курской оборонительной операции.

Во-вторых, благодаря рассекреченным документальным фондам Воронежского и Степного фронтов в ЦАМО РФ отечественными исследователями развеян ряд мифов (в т. ч. и самый масштабный из них о событиях под Прохоровой), определены потери войск Воронежского и Степного фронтов на первом этапе Курской битвы и выявлен механизм сокрытия этих данных их Военными советами. Результаты этой работы нашли своё отражение в ряде монографий, изданных на русском и английском языках[169].

В-третьих, достаточно подробно освещены боевые действия на «забытых» ранее направлениях (например, на корочанском, полоса наступления АГ «Кемпф»). Кроме того, уже появились новые интересные публикации о предпосылках и подготовке Курской битвы[170], а также об её итогах.

В-чётвертых, начата работа исследователей по новому направлению в истории битвы под Курском, освещающему уровень профессиональной подготовки и деятельности высшего комсостава Красной Армии по управлению войсками в ходе боёв летом 1943 г.

В-пятых, серьёзные изменения, произошедшие за минувшие 20 лет в области изучения Курской битвы (рассекречивание архивов, появление фундаментальных монографий и т. д.), а также издание трудов российских учёных за рубежом по данной проблематике, судя по некоторым отзывам в печати, начали оказывать положительное влияние на западную аудиторию, которая интересуется проблемами Второй мировой войны. «Курская битва, – пишет американский исследователь Д. Шоуолтур, – породила большое количество воспоминаний и толкований. Возникли сразу две основные линии повествования. Немецкая версия живописует героическую битву, лишившую советских захватчиков их значительного превосходства, кульминационным моментом которой стал разгром танковым корпус СС 5-й гв. танковой армии под Прохоровой – победе помешали только нерешительность Гитлера и его желание контролировать ход битвы даже в мелочах. В советской версии, напротив, атака немецкой стороны сначала натолкнулась на созданную на основе точных расчётов и отважно обороняемую систему укреплений, а затем была отброшена ударом наступающей 5-й гв. ТА в районе Прохоровки.

Упомянутые противоречия между этими двумя стереотипными версиями развития событий до недавнего времени усугублялись фактической немецкой монополией НАТО, что касается повествования о событиях на Восточном фронте. Стремление СССР жёстко определять рамки, в которых должна была отображаться история Великой Отечественной войны, дополнялось неодобрительным отношением к воспоминаниям и мемуарам любого рода, независимо от того, принадлежали они простым людям или Маршалам Советского Союза. Упростившийся в постсоветский период доступ к архивам, мемуарам и полям сражений, сопровождаемый успехами в сфере немецкой историографии, сделанными после объединения

Гер мании, позволило оживить и даже революционизировать научную и популярную литературу о Курской битве и обо всём, что с ней связано».[171]

В-шестых, в то же время в отечественной историографии по-прежнему существует перекос в изучении плана отражения немецкого наступления в рамках операции «Цитадель» войсками Центрального фронта и его реализации. Нет достойного исследования крупных сражений за Поныри и на ольховатском направлении.