Что до Клима… Сразу после ужина он принял душ. Я слышала, как наверху лилась вода, пока убирала со стола, но видеть – не видела. Днем он хотел поговорить, даже дождался пока из кухни уйдет его отец, только я не стала его слушать и пулей вылетела вслед за Андреем.

Не знаю, как относиться к этому парню.

Сначала я считала его неразговорчивым и нелюдимым, а теперь один его вид вызывает необъяснимую дрожь в моем теле. Это и тревога, и возбуждение – все вместе. Ночью я даже думала о том, что бы случилось, если бы в доме не было Андрея. Смогла бы я остановить Клима? Без понятия. Уверена, он переломает мне ребра, даже если просто ляжет на меня. Однако вторую девушку – я не запомнила ее имени, похоже, такой расклад не пугает. Я видела, как она поднималась вечером в домик на дереве.

И, по-хорошему, мне бы радоваться, только внутри что-то скребет. Это и не ревность, и не зависть… С чего бы мне ревновать совершенно посторонних мужчин? Не понимаю, что со мной, очень сложно объяснить столь противоречивое чувство. Ведь после того, как поступил со мной Кирилл, я должна шарахаться от каждого встречного парня, но Боголюбовы – оба – вызывают какие-то особенные ощущения. То до чертиков пугают, то волнуют так, что все внутри содрогается. Может быть, во всем виновато само это место, дикая природа, отсутствие людей поблизости или то, что теперь у меня появилось слишком много времени для размышлений.

Представляя, чем вчера занимался мой работодатель с Татьяной и Клим с другой девушкой, я прокалываю иголкой кончик указательного пальца и вскрикиваю.

— Что ты там делаешь, рукодельница? — спрашивает Андрей, вытирая руки полотенцем.

Он пришел пару минут назад – как раз к обеду, и понятия не имеет о том, что творится в моей голове.

— Хочу перешить фартук, — посасываю палец, поднимая взгляд на мужчину.

На секунду Андрей подвисает, глядя на мой рот и палец, а затем как ни в чем не бывало садится за стол.

— Если что, у меня есть швейная машинка, — говорит он.

— Швейная машинка? У тебя? — я встаю и убираю фартук на подоконник, чтобы вернуться к нему позже.

— Да, иногда приходится перестрачивать шлейки для собак, ну и так – по мелочи.

— Ты умеешь шить? — удивляюсь я.

Когда мы жили в Кириллом, он не то что шить, он тарелку за собой боялся в мойку убрать или носки подобрать.

— Да, — кивает Андрей с кривой улыбкой, — я как кот Матроскин. Что на обед? Пахнет вкусно.

— Рассольник, — сообщаю я, открывая крышку кастрюли.

Что бы я там себе не думала, пятничный визит двух девушек меня успокоил. Андрей с Климом точно не маньяки, во всяком случае, те девушки на утро были живы и здоровы. Утром я слышала голос Татьяны, когда проснулась. И даже нарочно не спускалась вниз какое-то время, чтобы не мешать им с Андреем пить кофе. Но в доме было тихо. Либо я просто не слышала их, когда они завтракали ни свет ни заря.

Но стоит только Климу появиться на кухне, как я вся внутренне съеживаюсь. Лицо обдает жаром. В голове сразу вспыхивают его слова. Конечно сейчас я реагирую на них с относительно холодной головой и снова думаю про себя: “Ну что за мужлан?” Но вчера, в той комнате… Я помню те несколько мгновений, когда признание парня не казалось мне чем-то грубым и непозволительным. Это было… горячо.

Ставя перед Климом тарелку, я раплескиваю суп. Рука дрогнула в самый неподходящий момент, когда парень откинул отросшую челку и посмотрел на меня так пронзительно, что я растерялась.

— Извини, я сейчас все… — бросаюсь к мойке, собираясь взять тряпку. Клим приподнимает над столом тарелку, чтобы я могла вытереть под ней. — Давай я в другую перелью, — тоже беру тарелку.