Я поднимаю взгляд и смотрю на стену, где в деревянной рамке висит фотография Ольги с годовалым Климом.

Мне кажется, она смотрит на меня укоризненно.

Она недовольна.

— Одевайся, — прошу Татьяну, поднимая с пола шорты девушки.

— Ты сегодня не в настроении? Чего так? — сев на диван, она надевает белье.

У нее большая грудь с огромными темными ореолами. Когда мы познакомились, Татьяна еще кормила своего сына. Как-то раз она скакала на мне, а потом я охренел, увидев, как из ее груди течет молоко. Вот тогда она и призналась, что у нее есть муж и ребенок. В тот день я отвез ее до трассы, откуда ее должен был забрать брат, заплатил за уборку и попросил больше не приезжать.

Но в следующую пятницу Татьяна снова приехала. Тогда я просто стал брать то, что мне предлагали.

Иногда, думая о том, что трахаю чужую жену и мать трехлетнего малыша, я чувствую себя погано, но чаще стараюсь не обращать внимания на муки совести. К моим годам у каждого из нас набирается столько грехов, что, если начать переживать из-за всего подряд, можно слететь с катушек.

— Мне надо быстро пообедать и работать. Сука-первородка должна ощениться. Хочу сходить ее проверить, — я натягиваю футболку и тянусь к ремню.

Не люблю, когда футболка не заправлена.

— Работа, работа, — ворчит Татьяна, садясь на край дивана. — Зачем ты столько впахиваешь, Андрей? От работы дохнут кони. У тебя же все есть. И денег куры не клюют.

— Таня, ты забываешься, ты здесь тоже на работе, между прочим, — напоминаю ей.

— Какой строгий начальник, — девушка разводит в сторону бедра и отодвигает пальцем свои трусики. Я вижу ее багровую плоть, которая еще не восстановила нормальный цвет после нашей бешеной скачки. — Накажешь меня?

Член против воли оживает у меня под бельем, но я качаю головой.

— Тань…

Вздохнув, девушка встает и подходит к окну, которое выходит на задний двор.

— Чьи это вещи сушатся? — спрашивает она.

— Нашей кухарки.

— Кухарки? — оглядывается Татьяна. — С каких пор у тебя есть кухарка?

Я поправляю подушки и собираю диван – не терплю, когда он разложен.

— С недавних.

— И откуда она взялась? — девушка пересекает комнату и становится напротив.

На ней по-прежнему только белье, светлые волосы растрепаны, губы, которые я недавно целовал, опухли, а кожа вокруг них выглядит воспаленной.

— Я дал объявление, — я поглаживаю щетину над верхней губой.

— И где же ты ее поселил? — распаляется моя любовница.

— В доме. У нее своя комната, — мое лицо остается невозмутимым.

— Вот оно что… — кивает Татьяна. — И как мы с ней будем делить твою постель? Дашь нам по полставки, Боголюбов? — она скрещивает руки на груди.

Я начинаю терять терпение.

— Я с ней не сплю.

— Тогда что она тут делает?! — сердится девушка. — Я не понимаю! Ты столько времени обходился без кухарки, а теперь она тебе вдруг понадобилась? Ты меня совсем за дуру держишь, да?! — кричит она.

— Таня, я не держу тебя за дуру. Но и оправдываться не собираюсь. И впредь выбирай тон. Дома так будешь разговаривать со своим мужем. Одевайся, я сказал. Мне некогда болтать, — добавляю голосу стальных ноток.

Сверкнув глазами, девушка хватает одежду и быстро одевается.

Проводив Татьяну, я прикрываю за ней дверь и смотрю на фотографию на стене.

Вот так вот я и живу, Оля.

***

За обедом сегодня тихо. Разговор с Викой не клеится. Она отвечает односложно, иногда бросая на Клима суровые взгляды. Но моему парню до лампочки. Он просто ест. И я даже начинаю завидовать его умению в любой ситуации абстрагироваться от происходящего. У меня так не выходит. Я чувствую себя виноватым перед Викой да и перед Климом тоже. Только что я должен был ему сказать?