Моего незнакомца. Моего варвара из снов.

На миг я застыла, будто громом пораженная. Не может быть! Не здесь, не сейчас! Просто похожий мужчина, просто игра света. Мне мерещится, чудится, это все дурман и вино...

Но видение не таяло. Напротив, становилось все четче, осязаемей. Смуглая кожа, литые мышцы, резкие, хищные черты лица. Да, это он. Тот, кто терзал мою душу, преследовал во снах. Тот, чей образ отпечатался на подкорке, въелся в самое нутро.

Он восседал на возвышении, увитом цветами, и небрежно цедил вино из золотого кубка. Поза полная лени и довольства. Ленивый хищник, упивающийся властью. У ног его, словно услужливые рабыни, извивались полуобнаженные девы. Покорные, сладкие, созданные для удовольствия.

Алая пелена застлала взор. В груди вскипело, забурлило, разрывая легкие. Ярость, боль, ревность - едкий коктейль, разъедающий душу. Будто этот варвар, этот сон наяву отнял что-то бесценное. Достоинство, гордость... сердце?

Это чувство было иррациональным, болезненно-острым. Но таким настоящим, всепоглощающим, что на миг я усомнилась в реальности происходящего. Может, я все еще сплю? Может, меня опоили наркотиком, и теперь сознание разыгрывает злую шутку?

Но вспышка неуверенности тут же угасла. Взгляды наши скрестились, будто клинки. И в черных, бездонных омутах напротив вспыхнуло узнавание. Изумление, сменившееся жадным интересом. Он смотрел на меня в упор, не мигая. Смотрел так, словно тоже не мог поверить в реальность момента.

Секунда, другая - и плотину прорвало.

Змеей скользила вдоль зеркальной глади. Гипнотизировала покачиванием бедер, зазывно ласкала себя руками. Билась трепещущей жилкой, пылала и сгорала без остатка. Мой танец был вызовом, был приглашением, был древним колдовским ритуалом.

И он смотрел. Смотрел так, словно тоже прозрел, словно увидел меня впервые. Пил взглядом каждый изгиб моего тела, ощупывал, пытался проникнуть под кожу. В черных омутах глаз плясало пламя - дикое, необузданное. Первобытный огонь, зов далеких предков.

Мужчина подался вперед, жадно облизал губы. Едва не расплескал вино, не обратив на это внимания. Отринув негу и услады, он смотрел лишь на меня - свою добычу, свою суженую-ряженую. И только тонкая зеркальная граница мешала ему сорваться с места и поймать меня в объятия.

О, как бы я хотела, чтобы он поймал! Как истомилась в ожидании его близости! Не думая, не рассуждая, я скользнула пальцами по амулету на шее, очертила ключицы, грудь. С губ против воли сорвался тихий стон, колени дрожали от предвкушения.

Еще миг - и жажда плоти поборет голос разума. Еще немного - и я шагну за грань, в манящий сумрак зазеркалья. Стану частью тысячелетней легенды, растворюсь в тумане иного мира.

Но мой мир вдруг взорвался хрустальным звоном и многоголосым ревом. Музыка смолкла, видение растаяло. А я очнулась посреди танцпола - раскрасневшаяся, дрожащая. Ослепленная вспышками камер и прожекторов.

Оглушительные аплодисменты обрушились на меня, словно ливень. Овации нарастали, превращаясь в бешеный шквал, грозясь смести с ног. Особенно усердствовали мужчины - их одобрение, их вожделение можно было потрогать руками. Липкое, жадное, почти осязаемое.

Щеки горели от стыда, сердце колотилось так, будто вот-вот взорвется. Боги, что я наделала? Устроила представление, опустилась до непотребства! Верх неприличия для благовоспитанной девушки. Захотелось провалиться сквозь землю, сбежать, укрыться от сотен плотоядных взглядов.

— Не знала, что ты такая раскованная, — раздался голос Дамира. В нем сквозило неприкрытое удивление напополам с мужским одобрением.