— Не права, — поднялась я и сама отнесла свою посуду к окошку, — Катя, это на десять минут всего.

***

— Люся велела Егорычу корову мою, Зорьку привести, будет молоко.

— Корова убежала?

— Да, в Бор. Такое у неё молоко! Я её раздаю, сливки ковшом снимать можно. Масло сливочное будет, не такое пальмовое, что Люся заказала. Тем только обувь до блеска чистить. А моя Зорька – здоровье принесёт. Творог, кефир, сметана. Всё будет, объедимся.

Она неплохо говорила, но действительно была со странностями. Полчаса потратила на рассказы о своей корове, и только это ей доставляло удовольствие и вызывало улыбку на лице.

— Вот всё в порядке, но твоё дыхание меня настораживает, — слушала её пульс.

— Я здорова, я­ – корова, — опять улыбнулась, и глазки совсем скрылись за щеками.

— Как корова, — поправила я.

Но она не услышала.

— Просто травы не хватает. Люся не разрешает есть…

— В смысле, зелени? — нахмурилась я. — Так можно грядку разбить.

— Не привезли семена, а у меня нет, — с прискорбием закончила она.

— Понятно, — натянула улыбку. — Надеюсь, Егорыч вскоре вернётся.

— Обещал сегодня, с Зорькой. А завтра уже будем бидонами пить. Я сама доить буду, никого не подпущу. Как люблю её.

Нельзя строго судить человека, который в школу даже не ходил. Катя не умела писать и читать. И Люся права, что нужно присматривать за ней. Доверчивая и спокойная.

Она собралась уходить.

— Люся строгая, но хозяйка, — охала повариха. — Все они без неё пропали бы. Я держусь за неё, и ты держись. Если что, к ней обращайся, она всегда поможет. Только с одной стороны она злая, с другой очень надёжная.

— Хорошо, — кивнула с улыбкой.

Закрыла окошки. Распогодилось сегодня, так что рюкзак накинула на плечи, куртку не стала брать. У входа вступила в сапоги и закрыла медпункт.

Было очень тихо, все смены на работе.

В воздухе, кроме аромата деревьев и трав, тянулся запах дыма.

Солнце пригревало и жгло щёки. И мне нужно будет носить панамку, иначе веснушками засыплюсь. На дымок пошла, Ирка курила у нашего офиса. С файлом в руках, читала документ, щурила глаза и хмурилась.

— Ира, я пойду в лес по берегу, порисовать хочу.

— Ты ещё и рисуешь, — без интереса сказала она.

Я подошла ближе. Она продолжала читать.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Ага. Работа у меня такая, скрывать то, что скрыть нельзя.

— Чёрный нал? — прошептала я.

— Чернее ночи, — кинула Ира. — Сходишь со мной сегодня после обеда в одно место? — поинтересовалась таинственно.

— Далеко?

— Нет, в лес не порисовать, а прогуляться.

— С удовольствием, — пожала я плечами. Отошла в сторону и, махнув ей рукой, вцепилась в ремни рюкзака, побежала к реке.

Оглядывалась, не вернулся ли Денис. Сегодня обязательно поговорю с ним. Просто нужно услышать, что мы вместе. Одно после секса такое услышать, другое… Перед сексом?

Поджав губы, улыбалась и щурилась на солнце. Мы можем поговорить и через неделю и через две, пусть бы ближайший месяц был медовым. Эта эйфория, что поселилась в душе, лечебная, нужно пользоваться. Я влюбилась. И ожидание вечера превращалось в ожидание чуда.

Мне так хорошо!

Шла по тропинке, пританцовывая. Крутилась на месте и опять шла. Хотела найти хорошее местечко для пленэра. Но так как лес для прогулок опасен, я взяла мятные пряники, которые вчера принёс Денис.

И вот то самое место, где тропинка заканчивалась, и превращалась в еле уловимую звериную тропку. Здесь я встретила вчера волка.

Скинула рюкзак и достала пакет с пряниками. Рюкзак вернула за спину, раскрыла упаковку. Пахло потрясающе!

— Волк! — крикнула я в лес. — Волк, иди, угощу!