Хранителем назначается избранный при обряде взросления, без разницы, какого до этого ты был племени. Став Хранителем, ты уже не меченый и не хуман, ты избран следить за священным садом. Лексий вспомнил, как подслушал разговор своего отца с шаманом о том, чтобы тот попросил предков выбрать его младшего сына в Хранители. Идя на обряд становления, Лексий был уверен, что шаман выполнил просьбу, и теперь ему придётся всю жизнь сидеть на одном месте, возиться в земле, позабыв вкус сражений и крови. И женщины… он никогда не познает её тело, потому что Хранители полностью отдавали себя только саду. Они должны быть чисты, как дети. Было очень грустно, и он намеревался ослушаться, сбежав из Стекляшки. Лексий собирался самостоятельно пересечь опасные чистые земли в поисках другой пустоши. Он слышал, что их много, и надеялся найти хоть одну. Этот поступок – натуральное безумие, потому что всяк и каждый знал – в зелёных землях жители пустоши долго не живут. Но… лучше смерть, чем такая жизнь – так думал тогда юный паренёк перед своим обрядом становления. Предки всезнающи, предки всё слышат и даже мысли. Видимо его услышал Гард Великий и пометил своим знаком непокорного искателя приключений. Отец тогда пришёл в ярость на шамана, и вскоре тот скончался, свернув шею на ступенях.

«Несчастный случай, – сказал тогда отец, разглядывая на своём блюде мясо прежнего шамана, – всё во власти предков», – ухмыльнувшись, произнёс он, словно с издёвкой.

– Всё во власти предков… – лишь губами беззвучно произнёс Лексий.

В течение нескольких лет погибли три его брата в набегах на хуман, четвёртого задрал глот – совершенно нелепая смерть, а отец скончался от простого кашля.

«Всё во власти предков, и наша жизнь тоже, Лексий», – шептал он тогда на смертном одре, харкая кровью, и не было в тех словах больше издёвки, лишь сожаление и страх перед переходом в иной мир. После кончины родителя двое оставшихся братьев возжелали избавиться от младшего, но просчитались. Лексий оказался быстрее, сильнее и хитрее их. Таким образом отвоевав себе трон, он лишился всей своей семьи.

И вновь мысли стареющего правителя Ковчега вернулись к его собственному обряду. Как пережил ту боль нанесения первого узора, он и сам не знает, но стоило лишь раз вскрикнуть, как его тут же принесли бы в жертву Гарду Великому, как недостойного носить его знак. В последствии этих узоров на тело правителя нанесено было великое множество, но чёрного цвета знаки не сравнимы по болевым ощущениям с пурпурным. Редко Гард указывал на юношу при обряде, но ещё реже оставалось выживших после него. Тот день Лексию не забыть никогда при всём своём желании.

Калину виделись кошмары – бред, перемешанный с явью. Хотелось кричать, но всё происходило как во сне, когда бежишь, а ноги ватные, кричишь во всё горло, а на самом деле лишь стонешь еле слышно. Вот и сейчас с его губ срывался слабый стон. Закончив работу, Шаман налил в пиалу отвара и напоил им мальчика. Спустя пару минут Калин начал приходить в себя. Во рту он чувствовал противный горький вяжущий привкус, левое плечо болело, словно при переломе, а кожа просто пылала огнём. Калин скривился от боли и попытался сесть более ровно, оторвав спину от ложа. Скосив вниз глаза, он рассматривал фиолетового «кракена» на своей груди.

– Нравится? – поинтересовался шаман совершенно иным, совсем не хриплым голосом. Калину показалось, что теперь перед ним не сухой старик, как он мысленно представлял себе колдуна без маски, а средних лет мужчина. – Теперь каждое твоё достижение или победа будут отмечаться на теле новым рисунком. Все твои свершения, жизненные события, радости или горе на века останутся в истории для потомков, если конечно ты удостоишься такой чести.