Калин аккуратно рассёк кожу на своей ладони, но лезвия от раны не убрал, дав кукри немного подзарядится. Злорадная ухмылка коснулась губ мальчика, когда он заметил с каким ошарашенным видом на эту процедуру «кормления» смотрит Хузар. Видеть то, что происходит у клетки, могли лишь непосредственные участники ритуала, потому как все остальные, кроме вождя и шамана, всё ещё пребывали в позе «зю». Калин решил не перегибать палку и, как только заметил ёрзанье правителя и приближение «Длинного», тут же отнял лезвие клинка от раны. Кровь, как и положено ей, тут же потекла по руке.

– Кровь от крови! – вновь рявкнул Хузар, но уже не так бодро, как в прошлый раз.

Калину на миг показалось, что в глазах воина промелькнул страх. Но Хузар быстро пришёл в себя и, ухватив мальчишку за раненую руку, задрал её вместе со своей вверх, показывая всем, что раны их соединились, и кровь в них перемешивается.

– Кровь! Кровь! Кровь! – скандировали меченные, подскочив на ноги и ритмично стукая себя в грудь сжатыми кулаками.

– В нашем клане родился новый сын! – начал шаман свою речь. – Будущий воин!

Он вскинул руки вверх, и между ними образовался разряд молнии.

– Воин! Воин! Воин! – заорали и остальные.

– Теперь же предки определят его возможную судьбу и предпишут место в нашем клане, – продолжал шаман. – Да свершится ритуал!

– Великие предки! Великие предки! – вскидывая руки вверх и сгибаясь до самой земли, отбивали глубокие поклоны стоящие у стены помощники.

Неужели и правда колдует, или всё же это фокусы для лохов? – думал Калин, наблюдая за действиями шамана. Верить в это не хотелось, и в жизни бы не поверил, если бы сам не обладал заговорённым оружием.

Хузар, отпустив руку мальчика, поднял дымящийся горшочек с пола и, сунув в него два пальца, вынул белую субстанцию, принялся разрисовывать лицо Калина. Мазь оказалась тёплой, почти горячей. Хузар поднял вторую посудину. Калин думал, что это красная краска, но нет, там находился желтоватый порошок, похожий на пепел. Почему-то представилась картина горящих человеческих тел, и дыхание тут же сбилось.

– Нет, нет, – думал он, – надеюсь, это не прах сожжённых людей.

– Теперь тебе надо идти вокруг колец и ждать знака предков, – Хузар указал на ритуальные художества испачканным в белом пальцем. – От их решения будет зависеть выбор твоего первого узора и, скорее всего, дальнейший образ жизни.

– Как это? – с детской непосредственностью спросил Калин.

Хузар не ждал вопроса, но всё же решил удовлетворить любопытство своего нового родича.

– Предки, они мудры и всевидящи. Они могут видеть нашу внутреннюю сторону, то, на что мы способны, и к чему на самом деле лежит душа. Вот этот предок, – указал он на ближайший символ, – при жизни был великим врачевателем, и, если он обозначит испытуемого, то скорее всего, из него получится неплохой лекарь. По крайней мере, его отдадут в ученики и будут пытаться обучить этому. Понял теперь?

Калин кивнул.

– Иди, и пусть предки укажут тебе путь, – вроде как благословил мальчика Хузар и легонько подтолкнул в спину.

Медленно, стараясь ничего не задеть и не наступать на линии, Калин пошёл вдоль первого круга, сопровождаемый скачущим и воющим шаманом. Проходя мимо очередного черепа со свечой, он внимательно рассматривал нарисованные знаки. Долго ничего не происходило – все предки молчали, круги заканчивались, и вот остались последние три. Калин приблизился к седьмому по счёту. Знак, нарисованный у основания черепа, напомнил осьминога с множеством точек внутри, свеча, до этого горевшая ровным пламенем, полыхнула так, что Калин шарахнулся в сторону. Шаман, кружась, двигался дальше, не заметив, что мальчик остановился, а когда, наконец, шаман обнаружил это, то замер с непонимающим выражением на лице. Он вернулся назад, к подростку, и, нагнувшись, внимательно посмотрел на «подсвечник». Скривился, пробормотав неразборчиво проклятье, адресованное некому криворукому выродку, злобно зыркнул на одного из своих помощников, голова которого медленно вжималась в плечи.