— Да, и ты прекрасно это знаешь, — огрызаюсь я.

Он улыбается своей рептилоидной улыбкой и выглядит слишком самодовольным для слуги.

— А еще я знаю, что ваше имя написано здесь, госпожа, — он трясет куском пергамента.

— Да что ты? — я сужаю глаза. — И где же оно? Давай-ка, покажи мне.

Мне нравится замешательство на его лице. Он заносит палец над листом и бормочет:

— Да ведь это… Вот это, кажется… А, вот же оно!

Он тычет в написанное сверху имя и гордо демонстрирует его мне. Я заглядываю в листок.

— Это имя мужчины, — говорю я. — Пласентио. Синьор Пласентио. Попробуй еще раз.

Он снова изучает лист, и я вместе с ним. Похоже, это список гостей, которых ждут на пиру синьора Капулетти. И там действительно значится мое имя.

— Вот, — говорит Пьетро, постукивая большим пальцем рядом с другим именем. — Наверняка эти символы означают имя прекрасной Розалины. Посмотрите, как они изгибаются самым соблазнительным образом.

Он гадко скалится, а я фыркаю.

— Ты указываешь на имя Тибальта.

Пьетро отдергивает палец от списка, будто тот горит.

Меня это утомило, и я закатываю глаза.

— Кто прочитал тебе этот список? Ты не мог бы разобраться в нем сам.

Едва ли мне есть до этого дело, но я не могу удержаться от еще одной колкости. Так, напоследок.

Пьетро смущенно смотрит в землю.

— Мне его прочитали, это правда, — признается он. — И читавшие особенно выделили ваше имя. Они искали его.

Высокомерие снова расцветает на его лице, и он вздергивает подбородок.

— Это были два знатных господина! Они оказали мне любезность, расшифровав эти письмена. Говорили со мной!

Он пыхтит от гордости.

— Два дворянина просто так помогли тебе? Вот дела! — наигранно удивляюсь я. — И даже не попросили взамен почистить их ботинки?

Пьетро трясется, но на этот раз от гнева. Какой-то же противный всё-таки этот малый.

— Они… — мямлит он. — Они попросили услугу взамен на услугу.

У меня вырывается смешок, и Пьетро вспыхивает. Он спешит объясниться:

— Ничего такого, нет! Они просто хотели тоже получить приглашение!

— И ты пригласил их?

— Да.

— От имени синьора Капулетти?

Еще немного, и он потеряет сознание от стыда. Ничего, будет знать, как попусту хвастаться.

— Они… Они сказали, что они ученые, и что синьор Капулетти будет горд, если они к нему придут.

— А как звали этих господ-ученых?

Пьетро корчится под моим обвиняющим взглядом.

— Меня выпорют, если я скажу, что не спросил их имен? — он закусывает губу.

Я решаю немного сжалиться над бедолагой.

— Никто тебя не выпорет, если это правда ученые, а не… Монтекки, скажем.

Пьетро просиял.

— Прекрасно! Они не сказали, что они Монтекки, так что всё в порядке!

Он еще более тупой, чем я думала. Я смотрю на него пару мгновений, а потом без лишних слов оставляю его с этим списком наедине, молясь, что не встречу никого еще более мерзкого, пока буду искать свой дом.

*

Я кружусь по Вероне уже как минимум полчаса, и беспокойство накрывает меня с головой. К горлу подступает тошнота. Как бы я не пыталась развлечь себя мыслями о предстоящем маскараде, нарядах и огнеглазом Меркуцио, я вынуждена признать, что не знаю, куда идти. Заблудилась окончательно.

Тем хуже, что моя дезориентация вывела меня в какой-то гадюшник. Ноги гудят, а глаза слезятся, пока я стою посреди одного из самых сомнительных веронских районов. И я понятия не имею, как мне отсюда выбраться.

Не знаю, от чего меня тошнит больше — от головокружения или едкой вони, которой пропитан воздух. Шагу некуда ступить, чтобы не испачкаться. Дорога усыпана гниющими объедками, рвотой и кое-чем похуже.