А сейчас он на себя совсем не походил... Стоял, сжавшись, сгруппировавшись, будто для прыжка, мял письмо и... почти рыдал.
Лера отступала. В комнате мигом закончилось место, потому что всё заполнила животная боль, которую она сама так глубоко прятала.
- Вы...
- Мы не будем отвечать на твои вопросы, - медленно ответил Ростов. Так, что нельзя ослушаться.
Голос пробрал до мурашек, да что там, были бы мы там, с Лерой, уже сверкали бы пятками. Но Лера одна. И забиться в угол мало, чтобы спрятаться.
- Ты остаёшься тут. Утром р-решим остальное...
И слёзы побежали по его щекам. Частые, горькие, дрожащие не трусостью, а горем. Пепеля ковёр, на который падали.
И Лера сорвалась с места, будто хотела вытащить Ростова из-под машины, сорвать с края обрыва или отрезать верёвку петли. Не дать ему осесть на пол, чтобы не видеть, как больно. Ничьи слёзы так не пугали. Ничьи не заставляли в ужасе бежать. А люди рядом были родные. Этот - нет.
Не надо. Не надо. Не надо.
И дождь из открытой форточки по их макушкам. Это Ася гладит две дурные горячие головы.
- Ты не похожа, бл*ть, совсем не похожа... И она не позвонит... Не позвонит...
- Это вам она... з-звонила в восемь утра? - сипло спросила Лера и Ростов вздрогнул, заметался в её руках, а потом обхватил руками её лицо, стараясь зажать рот.
- Не говори, пожалуйста, - попросил он. Воздух наполнился тяжёлым винным дыханием. Лера пристально смотрела Ростову в глаза, а он и отвернуться мечтал, и не мог. - И не смотри на меня... твои глаза...
- Как её, - кивнула Лера, потому что он перестал держать. На губах остался сигаретный привкус его пальцев. - Она каждый день вам звонила...
- Да почему ты не можешь заткнуться... - продолжал просить Ростов, но Лере... нужно было говорить. Она так долго молчала. Ни с кем не говорила, никому не говорила. И только в его охваченном болезненной лихорадкой теле увидела своё отражение.
- Прости, я... мне легче... - бормотала, потому что не любила быть слабой.
- Легче, - кивнул он.
Эти двое сидели на полу, перед низким неудобным диванчиком, а открытые форточки замораживали их тела. Руками вцепились друг в друга.
- Тогда ладно. Говори, рассказывай, рассказывай, - и как бы он это ни сказал, она не услышала сарказма. Ей разрешали.
- Она каждый день звонила в восемь утра, ждала трёх гудков и сбрасывала. А ещё... слушала сказки. На компьютере был файл с аудио...
- Видео. Я записывал видео, - усмехнулся Ростов.
- И слушала песню на пластинке. И что-то там про реку, любовь... ты знаешь?
- Нет, - он продолжал отрицательно качать головой. - Этого не знаю. Но ещё удивишься, как многого о ней не знаешь ТЫ.
- Кто мой отец?.. Скажи, ты же точно знаешь? - Лера стала отчаянно за все подряд цепляться, чтобы схватить Ростова за воротник, но он следовал за её руками и сжал холодные пальцы своими у самого горла.
- Я знаю о ней ровно то, что она хотела, чтобы я знал... Продолжай. Рассказывай.
Лера кивнула. Но больше не заговорила. Внутри многое кипело, но почему-то говорить хотелось куда меньше, чем раньше. Теперь хотелось спать. Не думая долго, она облокотилась о диван и откинула голову, а Ростов легко подтянул её тело к себе. Так удобнее. А ему как-то легче.
- Выговорилась? Быстро ты... Асе были нужны часы, чтобы наговорить мне всё, о чём думает. Она не умела затыкаться. Но, с*ка, так идеально всё всегда говорила. Я с горя умираю, потому что команда моя проиграла, а она что-то п**дит про какую-то херню и мне легко. Смешно. Она такая лёгкая была... не знал больше таких. А ты угнетаешь, детёныш... - Костя совсем успокоился, машинально гладил кудри Леры, которая прижалась к его плечу и слушала, борясь со сном. - познакомились в лифте. Той хрущёвки уже нет. Снесли. А она мне крышу сносила своими финтами... Всю семью мою с ума свела. А нам было шесть. Знаешь, как её моя бабуля называла? Наша принцесса. Не принцесса она была, а зануда и зараза. А вот заразой её дед мой звал. Постарше стали... Я пьяный не домой, а к ней приходил. Она меня поила содой, а потом отчитывала. Потом выходила её мать и гнала меня метлой. А ночью знаешь что? Ася сбегала, и ко мне на девятый без лифта. Стучала, я открывал. Всегда знал, что придёт. Ложилась рядом и говорила, что я проклятущая пьянь. И так сразу лучше было. Всю ночь могла рядом сидеть и сторожить. Сук... Любого меня сторожила! Пьяного, обкуренного, больного с температурой. Читала мне херню свою вслух, нудные книги какие-то по истории. Учебники какие-то. Я ничего не знал, уроки - побоку. Ася прочитает, пока меня будет шарашить отходняк. Бабуля болела, а Аська ей бульоны, а меня ругает, что я не забочусь. И деда моего ругала, что мы оба бездушные мужики. Аське знаешь сколько было? Лет пятнадцать не больше... Щепка. Ни фигуры, ничего. Ходила по нашей квартире и ныла, что некрасивая, а у какой-то там Алёнки уже сиськи выросли. Знаешь, что потом случилось? У Алёнки выросло ещё и пузо, разжирела, а моя Аська стала красоткой...