И если бы я хотя бы была красоткой с балаяжем и маникюром! А когда ты – рыжая грязнуля с обломанными ногтями…

Вздохнув поглубже, я приказала себе не думать о мужчине слева от меня. Вообще запретила себе даже смотреть налево.

– Это был несчастный случай, господин судья.

- Несчастный случай? – он, кажется, слегка оторопел. – Ему голову прострелили, хозяйка. Серебряной пулей, между прочим. Вам ведь известно, что это значит?

Тут уже оторопела я и начала заикаться даже в мыслях. Прострелили голову? С-серебряной пулей? А как же мамаша Жонкелия говорила, что водяные забрали её сына, а потом и невестку? Получается, старуха соврала? Или не знала, что беднягу Бриско застрелили?..

- Эдит, - голос судьи стал не просто вкрадчивым, а супервкрадчивым. – Я помогу, только не молчите. Молчание может быть приговором…

И этот черный лис… то есть ворон взял меня за руку, ободряюще пожимая ладонь. Я прекрасно знала, что он пытается что-то выудить у Эдит, и поэтому пускает в ход коварные штучки вроде «взять за ручку, посмотреть в глазки», но это действовало! Я не только готова была открыть ему все свои тайны, но и выудить все тайны из памяти покойной мельничихи.

- Вы ведь расскажете, что произошло? – намурлыкивал мне на ухо судья. – Ну же, Эдит, смелее…    

- На самом деле… - заговорила я, но голос подвел – так я разволновалась. – Всё не просто…

- Я пойму, - ласково кивнул он.

- Я не…

Каким-то случайным образом взгляд мой скользнул мимо лица судьи – на окно, в котором не было стекол.

Стекол не было, зато была невообразимо страшная рожа – бледная, плоская, без носа, с черными глазами без белков, с широким безгубым ртом, в котором поблескивали два ряда острых треугольных зубов. Как у акулы! Это уродство обрамляли повисшие серые волосы, с которых сочилась вода.

- А-а-а… - шепотом закричала я, потому что в груди сдавило, а в горле словно застрял комок из газет.

Теперь уже я ухватилась за судью двумя руками, прижавшись к нему и чуть не прыгнув на колени. Он резко обернулся, но за мгновение до этого бледная рожа скользнула в сторону и исчезла.

- Что там такое? – судья хотел вскочить, но я вцепилась в него, не отпуская.

Меня колотила крупная дрожь, а желудок предательски сжимался. Хорошо, что я не съела жирный омлетик. А то сейчас меня бы вывернуло наизнанку.

Рейвен Кроу всё-таки оторвал меня от себя и подбежал к окну. Вряд ли он там что-то увидел, потому что когда отошел от окна, лицо у него было разочарованным.

- Ну, хозяйка? – заговорил он, оставив мурлыканье. – Кто это был? Кто-то следит за вами? Это Жонкелия?

Я честно пыталась ответить, но слова застревали где-то в горле.

- Ещё не наговорились? – стоило только назвать имя – и появилась хмурая мамаша Жо. – Может, хватит, господин судья? Там холодно, между прочим. Если желаете допросить – вызывайте официально, а не выгоняйте бедную женщину из дома, - тут она заметила, как меня трясет, и воинственно скрестила руки на груди. – Вы с ней что сделали? Вы ее пытали, что ли?

- Это вы сейчас подглядывали в окно? – спросил судья без обиняков.

- Я?! Да за кого вы меня принимаете? – мамаша побагровела, и сыграть это было просто невозможно. – Я – уважаемая женщина…

- Там никого не было, - ухитрилась выговорить я. – Мне правда очень плохо, господин Кроу. Если не возражаете – продолжим беседу завтра.

- Какое – завтра?! – возмутилась старуха. – Да ей неделю надо отлеживаться после вашего допроса!..

Судья смерил меня взглядом, посмотрел на мамашу Жонкелию, процедил сквозь зубы:

- Я заеду завтра, - и вышел, едва не сорвав дверь с последней петли.