– Я в курсе.

– А я продолжу. Цена была явно завышена, а цифры пожертвований – напротив, были куда ниже реальных. Судья Церкви Ангстрема прибыл на острова почти сразу вместе со своими инквизиторами и начали жестоко и точно копать под Клода. Обыски выявили в его келье довольно приличные запасы островной валюты и сомнительные вещи – книги о Культе Тишины, о котором никто ничего не знал. Пользуясь этим досадным для судьи фактом, Клод сознался вот всех коррупционных делах ради личной наживы, но последним его заявлением была фраза о том, что ни одним своим действием он не нанес вреда механизмам и делу церкви. Как ни чесались руки у судьи – к слову, довольно благородного человека, выдворить Клода за пределы церкви он не смог, поскольку действительно серьезного преступления против механизмов он не совершал. Что до личной наживы – не более чем мерзкие недостатки органической плоти, о чем он воодушевленно заявил на суде с презрением указав на свое тело. Обвинение в причастности к другим культам подтверждения не нашло – сомнительные книги не содержали призывов к уничтожению машин, да и принадлежность их Клоду Жино всячески им отрицалась. Учитывая, что инквизиторы не гнушаются подбрасыванием липовых улик, эту часть обвинения просто убрали из протокола. Клод оказался разжалованным до миссионера. Но надо знать этого человека, успевшего получить приличное образование и авторитет поверх гнилой душонки афериста, чтобы понять, что мириться с новым положением он не собирался. Обосноваться на Архипелаге ему помог случай – во время пожара в квартале механиков, начавшегося после взрыва на гидролизной фабрике, сильно пострадал и остался калекой местный настоятель. Насколько причастен к этому сам Клод, мы опустим. Важно лишь то, что временно местный приход возглавил он. А уже через месяц конклав Церкви получил письмо со смелыми утверждениями, что именно в этом храме произойдет важнейшее для всего культа событие – преодоление второй черты Тьюринга. Он запрашивал разрешение официально остаться настоятелем храма и продолжить работу над проектом, результаты которого – к слову довольно впечатляющие для конклава – также легли на их стол. Говорили, что Клод действительно много работал и почти не покидал храм. И, разумеется, он делал все, чтобы его работа увенчалась успехом. Положить стопку талеров на стол легария, чтобы забрать один из самых совершенных механизмов придуманных инженерами Близнецов – автопилот воздушного лайнера – не самое значимое из его сомнительных действий, как я думаю.

Лиман отставил чашку и посмотрел в окно. Зеваки исчезли. Ветер колыхал обрывки тряпичной ленты у приоткрытых дверей храма. Ротозеи Керна как обычно забыли смотать и унести с собой. Бурые пятна на ступенях никуда не исчезли.

– Ты заходил к нему, верно? Вчера, насколько мне известно. И привел с собой этого ученого-ищейку из Жерла.

– Ты следишь за мной тоже? – с нескрываемым неудовольствием и нотками угрозы спросил Лиман, заранее зная, что ответ будет расплывчатым или насмешливым.

– Не всегда. Только когда уверен, что мне заплатят. И это был как раз тот случай. Например, твой коллега Новак был бы рад узнать, насколько паршиво ты ведешь дела. Я это не серьезно, конечно, но отчасти так и есть, – Игор раскрыл свой блокнот и выудил запрятанную между страниц листовку с основными постулатами Церкви Ангстрема. – Клод пытался вручить тебе вот это, верно? И твоему приятелю тоже, но у того оказались зашиты карманы, поскольку приличный костюм он купил накануне вылета и не успел привести его в порядок.