— Умничка, моя девочка! Ты только свои цирковые умения не показывай в колледже, хорошо?

Рисуя пальчиком замысловатые узоры на его груди, я просто кивнула и сменила тему.

— Север, у тебя столько татуировок на теле, никогда бы не подумала, если бы не увидела тебя без одежды. Сколько лет было, когда ты сделал первую?

— Тринадцать, – подмяв меня под себя, он лёг сверху и, посмотрев в глаза, серьезно сказал: — Послушай, я серьезно о том, что стоит быть осторожной. И еще: я сейчас ненадолго тебя покину. Надо забежать домой, забрать кое-какие вещи, деньги и машину. Очень надеюсь, что пока меня не будет, ты соскучишься. Потому, что я уже скучаю, – чмокнул меня в нос и подскочил на ноги, быстро собирая разбросанные по комнате вещи и натягивая их на себя.

7. Глава 7

Север

Как бы ни было приятно валяться в кровати, тем более, когда возле тебя такая цыпа, оставались никем не отмененные дела. Конечно, отец поступил подло, но все равно существовали вещи, которые я просто не имел права игнорировать. Воспитание давало о себе знать, и я понимал, что долг – превыше всего.

Подойдя к дому, отметил, что на первом этаже горит свет: предки явно готовились ужинать. Как говорится, вовремя я пришел прямо на огонек!

Долго не стал мешкать, достал из кармана ключи и уверенно прошел в гостиную, где застал премилую картину.

Что может быть лучше семейного ужина? Особенно в той семье, где насквозь все пропитано ложью. Где отец давно не рассматривает свою жену, как вторую половину. Где на первом месте стоит долг перед организацией, а не близкие. Хотя, может, так всегда и происходило, просто пока я был мелким, таких вещей не замечал.

— Север, дорогой, ты вернулся! – счастье на лице моей мамы, как всегда, было искренним. Невооружённым глазом заметно, что она волновалась и не находила себе места. Также про себя я отметил заплаканные и немного припухшие глаза матери – явный признак того, что у них с отцом разговор не сложился.

— Мама, – обнял ее, поцеловав в макушку.

— Я все знаю, – тихо, так, чтобы только я мог слышать, прошептала она, и плечи ее дрогнули.

Бедная моя мама, как же случилось, что брак ее превратился в каторгу? В такую элитную, безбедную, но каторгу? Я не раз задавался вопросом: почему она все это терпела. Почему не могла собрать свои вещи и начать все сначала, ведь была еще достаточно молодой и красивой. И сердце имела широкое и доброе, и, пожалуй, это являлось самым главным ее козырем, даже если она действовала себе в ущерб.

— Все хорошо, не переживай, – сказал я, чтобы услышал и мой отец, который, как ни в чем не бывало, восседал во главе слова и листал свежую газету.

Опустив тонкую бумагу на стол, он посмотрел на меня и властно спросил:

— Надеюсь, ты достойно воспользовался сложившейся ситуацией? Не упустил возможность оканчательно и бесповоротно втереться в доверие к объекту?

— Ты неисправим! Дай ребенку вздохнуть свободно, отужинать! Да он только домой вернулся! – тотчас вмешалась мама.

Хмыкнув про себя, я лишь кивнул головой. От отца другого и не ожидал. Никакого раскаяния, и, боже упаси, чтобы он надумал попросить прощение за сделанное. Для него все шло по плану, все было отлично.

— Какой он тебе ребенок?! Совсем спятила?! Север – давно мужик, который трахает девок направо и налево! Тоже мне, ребенок, – скривился отец.

По лицу матери прошла судорога. Крепче сжав челюсти, она удержалась от слез, лишь твёрдо произнесла:

— То, что ты превратился в чудовище, я давно заметила, ну, а вульгарное чудовище – это что-то новенькое, – сказав это, мама, избегая дальнейшей перепалки, быстро вышла из гостиной, где ранее накрывала на стол.