Подумав немного, взял очередной лист бумаги и написал заявление об уходе из органов. Достаточно с меня особой служебной иерархии. Пора насладиться жизнью, которую у меня благополучно отняли. Упаковав все самое необходимое, выудил небольшую заначку в купюрах. Придет день, когда она может пригодиться. Документы, кредитки всегда со мной. Осталось собрать книги и записи, и можно со спокойной душой переезжать к Монике. Отцу вряд ли понравится такое мое самоуправство, ну, что поделать, ему многое не нравилось. А если быть предельно честным, ничего из того, что я делал!

Осмотрев на прощание свою комнату, я подхватил с комода ключи от автомобиля и спустился вниз, надеясь не встретиться лицом к лицу с предком. Все, что хотел сказать, подробно и без соплей изложил на бумаге. И надеялся, что, изучив мой доклад, он отстанет от Моники навсегда, а заодно и от меня.

Пробежав лестничную клетку, порадовался, что в доме она была покрыта толстым ковролином, который заглушал мои шаги. Свернув влево, прошел во святая святых матери: кухню. Мама озабоченно нарезала салат, глубоко задумавшись о чем-то своем. Когда увидела меня одетым и с сумкой в руках, на ее лице отобразился невысказанный вслух вопрос.

— Я ухожу, мам…

— Вижу, – отложила она в сторону нож, – тебе есть, куда идти? Не говори, куда именно, просто скажи, что не на улицу.

— Есть, мама, все будет хорошо. Я написал по собственному…

Грустные глаза матери наполнились слезами, она сглотнула вставший в горле ком и уверенно сказала:

— Давно пора, сын мой. А отца я возьму на себя. Ты, главное, береги себя и, как только сможешь, позвони. Поди сюда, обниму тебя на прощание, – раскрыла свои руки мне навстречу.

Бросив сумку на пол, я крепко обнял маму, вдыхая ее нежно-цветочный запах духов. Эта отважная женщина с настоящим сердцем, которое может только быть у матери, всегда понимала меня с полуслова.

— Надеюсь, тебе не очень усложняю жизнь своим уходом, – прошептал я ей.

— А я надеюсь, Север, – она отстранилась и посмотрела мне в глаза, – что скоро и мой ад закончится! По крайней мере, давно пора и мне попрощаться с твоим отцом. Ты уходишь – и меня уж точно больше ничего в этом доме не держит. Правда, я сначала дождусь от тебя хороших новостей. Обустройся, разберись, что хочешь делать дальше. И только потом я начну свою жизнь строить.

Я смотрел на мамино лицо, в котором было столько теплоты и добра, и не понимал, как она смогла сохранить чистоту своей души рядом с отцом. Таким коварным и алчным к своим фанатичным идеям, что тяжело не сойти с извилистой тропы.

— Мне пора, мам, не хочу с отцом сталкиваться. Пусть перебесится от моего решения в одиночестве. Тебе, кстати, советую тоже съездить на пару деньков куда-то, к примеру, на термальные воды. Расслабься, отдохни. Уверен, он не даст тебе проходу, добиваясь ответа, где меня искать.

— И именно поэтому я не хочу знать, где именно ты остановился, – чмокнула она меня в щеку и поторопила.

***

Моника

Как же все быстро произошло! Я даже глазом не успела моргнуть, как оказалась в постели. Да еще с кем: с самим Севером! Еще буквально недавно кидала в него кинжалами, испытывая неистовый гнев. Надолго же тебя хватило, Моника! А как он сладко и нежно он меня назвал: Мони…

Остроты чувствам добавлял тот факт, что мне было строго-настрого запрещено заводить отношения. Но как говорится, запретный плод сладок, и, кажется, я нырнула в запретные отношения с головой.

Относительно в здравый рассудок приходила, когда этого поганца не было поблизости. Тогда я могла трезво оценить всю сложность дальнейших отношений. Как только он вновь оказывался рядом, меня словно заменяли на другую Монику. Влюбленную глупышку с краснеющими щеками и горящими глазами.