Кондуктор, поставив поднос на полку, ожидал меня. А я не спешила – еще чего, не хватало знающей себе цену барышне из богатой ирландской семьи спешить к вагонному служащему. Старалась шагать изящно и постоянно напоминала себе: про голос, про голос не забывай, малышка Абигаил! Пищать не надо, но и баском случайно не заговори, а то он удивится, что за девушки в Ирландии живут.

В конце коридора я остановилась. Кондуктор шевельнулся, повел в мою сторону носом, и я ощутила дуновение ветерка. И сказала:

– Здравствуйте, уважаемый.

– Слушаю вас, мисс Уолш.

Никогда не думала, что человечек может проговорить эти простые слова с таким неимоверным достоинством. Я спросила:

– Не соблаговолите ли сообщить, до которого часа открыт вагон-ресторан?

Нос Кондуктора шевельнулся как бы в легчайшем, очень чопорном удивлении.

– Наш ресторан открыт до двух часов пополуночи, – поведал он.

Так. Плохо. «Самодержец» прибывает к куполу Выставки в четыре утра, и если они закроют ресторан всего за два часа до того, и в ресторане будут сидеть всякие господа, да не одни, а со своими дамами, которым всенепременно захочется подняться в обзорный купол да поглазеть на проносящиеся мимо унылые ночные пейзажи… Как же быть, как нам попасть в радиовагон? Временной зазор между закрытием купола и прибытием состава на Выставку получается слишком мал.

– Позволю себе заметить: у вас очень чистый русский говор, – добавил Большой Кондуктор.

Я мысленно хлопнула себя по лбу, не хлопнула – врезала кулаком с размаху, даже под черепом загудело. Говор! Акцент! Я же иностранец… иностранка! Про походку не забыла, про тембр голоса не забыла – про говор забыла!

Очень надеюсь, что лицо не выдало обуревавших меня чувств. Кондуктор внимательно поглядел на меня. Надо было срочно выкручиваться, и я сказала:

– Это потому, что мы держали учительницу из России. Много лет.

– Ах, вот в чем дело, – степенно кивнул он. – Передавайте мои поздравления вашей учительнице, мисс Уолш, ей прекрасно удалось ваше обучение.

– Непременно передам.

– Что же, прошу меня простить, мисс Уолш, служба зовет.

– Да-да, конечно, – перехватив поручень другой рукой, я стала поворачиваться на ушедших глубоко в ковровую дорожку каблуках. Чтобы как-то прояснить для Кондуктора, почему юная барышня интересуется временем работы ресторана, добавила на прощание: – Значит, я еще успею в обзорный купол.

– Тогда поспешите, мисс Уолш, – напутствовал он. – Купол закрывают раньше, в час пополуночи. Покойной ночи, мисс Уолш, премного благодарен за беседу.

С этими словами Большой Кондуктор вступил в свое купе и прикрыл дверь.

А я пошла назад, внутренне ликуя: доступ в купол закроют раньше! Почему, любопытно знать, по какой причине? Убраться им надо, протереть стекла платочком? Неважно, неважно! Главное, там никого не будет лишний час.

Возвращаясь в купе, уже позабыв про свою роль и расслабившись, я размышлял: итак, состав прибывает в конечную точку в четыре часа утра, а обзорный купол закрывается в час ночи. Минимум за тридцать-сорок минут до прибытия нам нужно вернуться в свое купе, чтобы переодеться и вновь принять респектабельный вид, а лучше – за час, то есть в три надо быть у себя. Путь по крышам вагонов… ну, десять-пятнадцать минут, не меньше. Туда, затем обратно. А сколько займут все дела в радиовагоне – бог знает, но вряд ли меньше получаса. В общем, если рассчитать так, чтобы миновать купол примерно в час тридцать, то мы успеем сделать все и вернуться. Еще и время останется. Надо изложить все расчеты родителям, пусть порадуются, какой у них сметливый и разумный наследник… Додумать я не успел: дверь купе, которая недавно была приоткрыта и затворилась с моим приближением, распахнулась – и оттуда выпал черноволосый юнец с тонкими усиками.