– Ну, вы мне совсем заталмудили голову. Я уж ничего не понимаю.
Тумин подбежал и поцеловал обе ручки.
– Простите. Не буду больше. Я вам, должно быть, здорово надоел. Я пойду.
– Нет, нет. Сидите. Мне с вами очень приятно.
– Нет, я отправлюсь. Если вам не скучно, пойдемте завтра куда-нибудь по вашему выбору. Начните свою культурно-просветительную работу.
– Хорошо. Пойдемте.
– Позволите за вами зайти?
– Да, пожалуйста.
Тумин ушел.
Велярская подошла к зеркалу. Попудрилась. Потом кликнула горничную.
– Позвоните портнихе, чтобы прислала платье непременно завтра к 6 часам; никак не позже.
XII
Велярский накинулся на Стрепетова.
– Послушайте, голубчик. Так же нельзя! Нина Георгиевна рвет и мечет.
– Да уверяю вас, я ничего такого не сказал. Чего она рассердилась, не понимаю.
– Как не понимаете? Вы предлагаете ей дать Сандарову взятку натурой. Это же скандал.
– Ничего подобного. Дамские штучки. Просто-напросто попросил пойти со мной к Сандарову, потому что она ему нравится и он будет поэтому покладистей.
– Мне объяснять нечего. Я понимаю отлично. Но она-то это воспринимает иначе. Она – не мы с вами.
Стрепетов развел руками и отвернулся.
Велярский хлопнул его по плечу.
– Ну, не расстраивайтесь, Стрепетов. Все уладится. Просто вы неудачно подошли. Через некоторое время попробуйте еще раз.
Стрепетов дернул головой.
– Ладно. Сделаем. А не выйдет так – есть запасный путь.
– Какой?
– Через его секретаршу, тов. Бауэр. Коммунистка, но тем не менее женщина.
Велярский захохотал.
– С вами, Стрепетов, не пропадешь.
– Главное – сама подошла. Вы Стрепетов? Да. Ждете тов. Сандарова? Да. Я его секретарша. Очень приятно. То да се. Поговорили. Хочу свезти ее в театр.
Вышли на улицу. Стрепетова ждал извозчик.
– Вы домой? Я вас подвезу.
Извозчик тронулся.
– Коммуниста надо брать умеючи. На культуру. В этом, батенька, весь фокус.
И хлопнул Велярского по колену.
XIII
Тумин и Велярская ушли со второго действия.
– Может, я ничего не понимаю, но это невыносимо скучно.
– Вы грубый пролетарий.
– Должно быть.
Вышли на улицу.
– Пройдемтесь пешком. Хотите?
– С удовольствием.
Тумин взял Велярскую под руку. Медленно пошли по бульвару.
– Вы замужем?
– Да. А почему вы спрашиваете?
– Так, просто. Интересуюсь.
– А почему это вас интересует?
– Да меня многое интересует, что вас касается.
– Например?
– Например, как вы проводите день? Что вы целый день делаете?
– Ничего не делаю.
– Решительно ничего?
– То есть делаю: читаю, гуляю, хожу в гости, в театр, к портнихе, за покупками.
– А муж?
– А муж занят своими делами. Приходит домой поздно, усталый, ложится отдохнуть, потом опять уходит. Иногда уходим вместе.
– Так что вы как бы не замужем?
Велярская засмеялась.
– Это и называется быть замужем. А быть вместе целый день называется иначе.
– Как же?
– Ну, я думаю, вы не настолько грубый пролетарий, чтобы таких вещей не знать.
Тумин крепче прижал ее руку к своей.
– Вы ужасно милая женщина, Нина Георгиевна. Я понимаю Пономарева.
– Уже?…
Они засмеялись и пошли еще медленней.
– Странный вы человек! Вы спрашиваете, что я делаю. А что я могу делать? Трудиться?
– А почему бы нет?
– Как? В какой области?
– У меня, конечно, может быть один ответ: в коммунистической.
– Пожалуйста! С громадным наслаждением; если это будет забавно.
– Очень мило! Если это будет забавно!
– Конечно. Если не забавно, то зачем я стану тогда делать.
Тумин нахмурился.
– Вот, вот. Тут-то оно и начинается.
– Что начинается?
– Черта, через которую не перескочишь.
– Какая черта?
– Женская. Все женщины такие. И самые квалифицированные – особенно.
– Я не понимаю, про что вы говорите.