Нервная дрожь раскатывалась по телу волнами, словно от холода. Прикосновения одежды раздражали до истерики, и Маруся сорвала с себя пижамную куртку, выпуталась из штанов и осталась совершенно обнаженной.

Тело простреливало вспышками электричества и жара с холодом вперемешку. Она накрыла ладонью грудь, чтобы загнать внутрь эти вспышки, но прикосновение сделало только хуже.

Маруся вздрогнула от почудившегося в комнате движения, но это оказалось лишь ее собственное отражение в зеркале трельяжа, за которым всего пару часов назад она скучала и не знала, куда себя деть.

Сейчас в нем отражалась девушка с горящими безумием глазами — нервная и обнаженная.
Вот это тело близнецы видели, трогали, хотели.
Прямо вот это.
С маленькой грудью, с тонкой талией, впалым животом и неожиданно женственным изгибом бедер.

Маруся провела рукой по этому изгибу, и рука сама собой, следуя за линиями ее тела, скользнула между ног, накрыла лобок.
Все эти изгибы, извивы, округлости словно сами подсказывали маршрут — от горла к груди, по животу, по бедру вниз.
От плеча к ключицам, к губам, задней стороне шеи.

В полутьме под шелест дождя и собственное сорванное дыхание, Маруся ласкала себя, впервые в жизни прислушиваясь к желаниям тела. Где оно хочет быть сжатым чуть сильнее, а где требует легких касаний кончиков пальцев. Где надо согреть, а где хочется прохлады.
Где надо пойти глубже…

Она поставила ногу на стул и развела бедра, чтобы удобнее было коснуться себя там, откуда сочилась влага, остающаяся на пальцах пряным ароматом.
Закусив губу, Маруся позволила пальцам скользнуть внутрь и резко вздохнула, когда почувствовала, как мышцы стискивают их.

В гостиной снова послышался смех — а потом неразборчивый разговор. Лишь два мужских хрипловатых голоса, под которые она начала двигать пальцами в такт.
Если бы это был кто-то из них — вот так ласкал ее, прижавшись сзади?
А если бы — оба?..

Закрыв глаза, она пыталась повторить то, что сводные братья делали с ней в бане, но ощущения были совсем другими, ей никак не удавалось подцепить ту сладко дрожащую струну удовольствия.

Неожиданно разговор за дверью стих, и Маруся испуганно замерла — неужели они услышали ее частое дыхание и тихие стоны? Но тут же застучали по лестнице пятки, скрипнула дверь мансарды. Взрыв хохота сверху, стук распахнутого окна — и все заглушила музыка из динамика телефона.

Маруся медленно выдохнула.
Вытерла пальцы о бедро.
Оперлась ладонями на стол и посмотрела в глаза своему отражению.
Выпрямленные накануне поездки волосы сдались влаге, которой был наполнен воздух, и снова стали заворачиваться в крупные локоны. Вместо красивой девушки с модной прической на Марусю смотрела какая-то безумица, сбежавшая с пира Вакха — голая, с растрепанными волосами, с горящими щеками.

И этой безумице хотелось сделать что-нибудь… необычное!
Она выдвинула ящик комода и достала из него тонкие белые чулки.
Вновь поставила ногу на стул и медленно натянула их, глядя на себя в зеркало.

Там отражалась развратная девка, шлюха с приоткрытыми губами и стоящими сосками.
Ей это нравилось — побыть такой. Притвориться кем-то другим.
Внутри копилось напряжение, нервное предвкушение от этой игры в распутство.

К чулкам она достала белые кружевные трусики и ажурный топ. Затвердевшие соски натянули его шелк горной грядой, выделяясь под ним двумя острыми вершинами-близнецами.

Маруся провела ладонью по плоскому животу, повернулась боком, прогнула спину…
Она выглядела маньячкой, выпрашивающей секса, дразнящей своим видом мужчин, провоцирующей их.