Тамошний «биг-босс», оглядев гостью с головы до ног, попросил: «Не могли бы вы улыбнуться, мадемуазель?»

Марина задохнулась от возмущения:

– Вы! Вы мне, звезде европейского класса, которая только что снималась у самого Орсона Уэллса, мне, матери троих детей, одной из самых красивых актрис, предлагаете просто улыбнуться?!

Сидящая рядом с боссом тощая американка с явно подтянутой кожей просипела прокуренным голоском:

– Именно вам, милочка. И вообще, не мешало бы вам сбросить два-три килограмма и заменить зубки. По-моему, они не очень ровные…

Марина, уже вне себя от ярости, вскочила, схватила шубку, шляпку и заорала прямо в лицо этой облезлой курице:

– Я вешу ровно 58 килограммов при росте 175 сантиметров, и все зубы – мои собственные! А ты шамкай и щелкай своими фарфоровыми!

После перенесенного шока Марина уже не испытывала к Голливуду ничего, кроме отвращения и ненависти.

Зато в этом же году супругов ожидало новое экзотическое путешествие на край света, в загадочную для Бруйе Россию, – на очередной Московский кинофестиваль. И вновь, как шесть лет назад, повторилась все та же ситуация, что и несколько лет назад с Оссейном. Марина была в центре внимания, сияла от удовольствия и всеобщего восхищения, а Жан-Клод покорным болванчиком, с тяжелым сердцем, исполнял роль ее «немого» мужа.

Ему оставалось ограничиваться посещениями Большого театра. Во время пресс-конференции на 12-м этаже гостиницы «Москва» Марина Влади сообщила журналистам: «Я крайне сожалею, что в этот раз так мало успела посмотреть и, что самое огорчительное, не увидела на сцене Майю Плисецкую». Очаровательно улыбнувшись, она тут же обратила внимание газетчиков на присутствующего здесь супруга: «Зато мой муж Жан-Клод Бруйе – он по профессии гражданский летчик – видел ее в «Дон-Кихоте» и признался мне, что плакал от счастья… Летчики, как видите, иногда тоже плачут, если, разумеется, они попадают под власть большого таланта…»

«Конечно, она очень хороша, – писал в своем отчете с пресс-конференции репортер журнала «Советский экран», – и вместе с ее восхищенным мужем – французским пилотом – за ней, откровенно говоря, столь же восторженно следят и многие другие мужские глаза…»

Но, глядя вслед удалявшейся по окончании пресс-конференции паре, журналисты видели, как Жан-Клод, бережно придерживая жену под руку, темпераментно и отнюдь не ласково выговаривал ей что-то вполголоса…

В те дни в Москве Марина и впрямь была загружена «под завязку», являясь членом жюри фестиваля под руководством известного советского режисссера Сергея Аполлинарьевича Герасимова. Единственная женщина в компании «12 рассерженных мужчин». Журналистам она признавалась: «Ясно, что это почетная и весьма трудная работа. Но такая работа здесь, в Москве, мне вдвойне приятна… Во всяком случае, я постараюсь, как это говорят по-русски, быть на уровне… Я чувствую себя в Москве как дома…»

Герасимов умело дирижировал работой жюри, склоняя коллег к тому, чтобы главный приз обязательно присудить фильму Сергея Бондарчука «Война и мир». Но я, гордилась собой Марина, билась изо всех сил, до тех пор, пока не переубедила всех членов жюри, что награду следует поделить между киноэпопеей Бондарчука и замечательной картиной венгра Золтана Фабри «Двадцать часов». После окончательного подведения итогов взмокший Герасимов, улыбаясь, сказал Марине:

– Ну, ты, оказывается, еще та штучка. Крепкий орешек.

В его устах это был изысканный комплимент.

По иронии судьбы, вскоре Влади вновь пришлось встретиться с «Войной и миром» Бондарчука, дублируя во французской версии картины Людмилу Савельеву, которая исполняла роль Наташи Ростовой.