– Но если вы возвращаетесь в Ниццу, значит, вы отказываетесь от сцены?

– Лишь на время, не более того! Возможно, я найду место в Монте-Карло или в Италии. Во всяком случае, у меня есть деньги, и я могу подождать. А Григорий в конце концов вернется к себе в Россию. Но хватит говорить обо мне! Я только хотела сказать, что никогда не забуду того, что вы для меня сделали. Вы, если можно так сказать, спасли мне жизнь!

– Вы так думаете? А мне кажется, что этот человек вас любит и он очень несчастен!

Лидия непринужденно пожала плечами:

– Любовь, любовь!.. Так можно далеко зайти. Вы меня видите в образе важной русской дамы?

– Почему бы и нет! Элегантности вам не занимать…

– Ох! Я знаю, я могу пустить пыль в глаза на некоторое время, но потом все равно откроется, что я не породистых кровей. Григорию самому в итоге надоест его «голубка», как он говорит, и что тогда станется со мной, затерянной в степях?

– Ну вот, начинается, – со смехом сказала пожилая женщина. – А там, кстати, теперь есть поезд, который ходит через всю Россию и Сибирь до самого Владивостока.

– Этого для меня маловато! Мне нужно солнце – на улице или на подмостках. Еще раз спасибо, госпожа принцесса! Очень сожалею, что вы уезжаете так далеко, и у меня не будет больше случая повидать вас. Китай – это еще хуже, чем Россия, но по сути вы поступаете, как я: вы же возвращаетесь к себе? И я вам желаю счастливого пути… и много-много счастья!

Орхидея дорого бы заплатила, чтобы Лидия выразила свою признательность более сдержанно.

Она вздохнула с облегчением, когда та покинула ее купе, так и не задав вопросов, которые вертелись у нее на языке…

К еще большему изумлению Орхидеи, генеральша также не задала ни одного вопроса: она только с удовольствием допила последние капли спиртного. Затем она поднялась, чтобы вернуться к себе, пожелав спокойной ночи своей новой знакомой. А та как раз не смогла удержаться и сама задала, возможно, неосторожный, но сильно мучивший ее вопрос:

– А как вы догадались, что я маньчжурка, а не китаянка?

– Мой покойный муж служил в Тинцзине в течение многих лет. Там я и научилась видеть различия. Это просто, когда хорошо знаешь оба народа…

– А вы… любили Китай?..

– Очень! Но зачем употреблять прошедшее время: я его люблю и сейчас! Выспитесь хорошенько! Увидимся в Марселе…

Со вздохом облегчения Орхидея покрепче закрыла дверь, немного расшатанную ударами князя Григория. И уже уверенная, что больше никто не оглушит проводника и не набросится на нее, она с удовольствием потянулась к кровати и быстро заснула.

Такого тяжелого дня у нее не было никогда, даже во время осады. Выспаться – это было сейчас самое главное.

А в это время, одернув свою спутницу, в страхе ожидавшую следующей атаки террористов, Агата Лекур вышла из своего купе, чтобы немного поболтать (как завсегдатай этого маршрута) с Пьером Бо, которого она давно знала. Безусловно, ее разбирало любопытство: она желала прояснить кое-какие темные места из того, что сказала мадам Бланшар, равно как и некоторые непонятные фразы, оброненные певицей. В голове Агаты Лекур теснились вопросительные знаки, и все они, по сути, сводились к одной мысли: что эта странная и очаровательная молодая женщина на самом деле собиралась делать в Марселе?

Зная проводника, она не могла не понимать, что он – самый скрытный в мире человек и разговорить его будет настоящим подвигом. Он и в самом деле лишь повторял слова самой Орхидеи:

– Она едет к мужу…

– Ах, вот как! И они оба потом отправятся в Китай?

Пьер, привыкший к самым неожиданным вопросам пассажиров, на этот раз лишь удивленно повел бровями: