– Это она вам сама сказала?

– Нет. Наша театралочка. Она благодарила ее и выразила сожаление о том, что та скоро уезжает на Дальний Восток, что сделает невозможной их скорую встречу. Что вы об этом думаете?

Пьер послал пожилой даме очаровательную и немного застенчивую улыбку, так нравившуюся пассажирам «Средиземноморского экспресса»:

– Может, это и так, но на вашем месте я бы больше полагался на то, что сказала сама мадам Бланшар. У вас слишком пылкое воображение, мадам генеральша, и, если позволите, я бы заметил, что вы слишком уж увлекаетесь приключенческими романами.

– Вот как! Я заранее знала, что вы мне ничего не скажете, но я всегда исхожу из принципа, что следует рискнуть: вдруг получится?! Вижу, мне лучше всего сейчас пойти поспать, иначе я так и не сомкну глаз, а мисс Прайс скажет потом, что я вся какая-то помятая. Спокойной ночи!

– Я провожу вас до двери, чтобы убедиться, что в этом вагоне все в порядке.

Никаких шумов, кроме звучных посапываний, в вагоне не раздавалось.

Возвращаясь на свое место, Пьер слегка дотронулся рукой до двери купе Орхидеи, чтобы проверить, закрыта ли она, а потом сел на служебное сиденье.

История об отъезде в Китай его явно заинтересовала.

Неужели молодая принцесса сказала это лишь для того, чтобы избавиться от назойливых вопросов?

Насколько он ее знал, она, конечно же, не захотела бы видеться с Лидией д’Оврэ: ей отлично было известно мнение Эдуара о подобного рода отношениях.

Да, именно так!

Но при этом Пьер не мог не прислушаться к своему внутреннему голосу, который нашептывал ему:

«А если это и в самом деле так? А что если Орхидея и правда возвращается к себе на родину?» Это объясняло сразу многое: прежде всего тот факт, что она едет одна, без мужа, в то время как их никогда не видели порознь.

С другой стороны, у нее ведь практически нет никакого багажа…

И что это значит?

Может быть, это просто импульсивная реакция влюбленной женщины, которой стало невмоготу переносить одиночество у себя дома и которая в один миг собралась и поехала к мужу, не дав себе времени даже собрать чемодан?

А может быть, тут дело в ревности?

Нет, это невозможно: в этом случае Орхидея направлялась бы в Ниццу, куда, по ее же словам, уехал к своей матери Эдуар…

А что если молодая маньчжурка действительно решила уехать в Китай, возможно, в результате какой-то семейной ссоры?

Почти не видаясь с Бланшарами, Пьер был не в курсе их личной жизни.

Может быть, роман, зародившийся на берегу Нефритового канала, уже подошел к концу?

Это, по крайней мере, объяснило бы взволнованное состояние молодой женщины. Но как узнать правду? Во всяком случае, имела место некая драма, а он, несмотря на всю свою любовь, ничего тут не мог поделать…

У него мелькнула мысль оставить свой пост и последовать за ней в Марселе.

Они уже проехали примерно три четверти пути. Может, сказаться больным и попросить кого-то из коллег взять на себя два вагона до Ниццы? Удар, нанесенный князем Холанчиным, мог бы послужить ему причиной для этого…

Одна мысль о том, что придется оставить Орхидею одну, в большом шумном мегаполисе с его космополитизмом и круговертью, наедине с опасностями, которые всегда подстерегают людей в больших портовых городах, вызывала у него беспокойство, почти ужас…

Нужно было что-то предпринять.

Зимний день еще не наступил, когда поезд въехал на вокзал Сен-Шарль. Мистраль, дувший со стороны Валанса, сгонял пыль с платформ и трепал одежду на тех, кто там находился.

Когда Орхидея вышла, Пьер помог ей спуститься из вагона и задал вполне невинный вопрос, посмотрев с высоты ступенек на толпу встречающих: