Я уже не могла сделать ничего, кроме того чтобы дойти до разделительной полосы, надеясь, что никто не собьет меня за эти мгновения.

Не сбили. Я дошла до двойной сплошной и, не успев обрадоваться, огласила планету самым громким криком из всех, что были прежде.

Первое время я даже не видела и не слышала ничего, пытаясь совладать с собой, и очнулась только на земле в окружении галдящих мужчин. Никто из них не хотел помочь мне, как бы я не просила и не умоляла, потому остался один вариант, способный встряхнуть эту воркующую голубятню – сказать, что я хочу от них, но матом.

Вселенная словно почувствовала мое желание нарушить данное себе обещание и подослала мужика, который взял меня на руки и бодро понес сначала к авто, а потом уже туда, куда я сказала.

Прошла вечность, что была похожа на пребывание в аду, прежде чем я оказалась в прохладном и невероятном светлом помещении в окружении врачей, медсестер и тошнотворного запаха хлорки.

Они спрашивали и трогали, а я отвечала, отвечала и еще раз отвечала, прося сделать хоть что-то, и… Они сделали это, отправив меня на УЗИ.

— Виктор Алексеевич, подойдите, пожалуйста, — проговорила врач, спустя невероятно долгие минуты тишины.

Я успела рассмотреть ее растерянность, переместив взгляд с экрана прибора на ее лицо.

— Тут и сомневаться не в чем, Татьяна Георгиевна, — проговорил он, повернув экран оборудования. — Замирание.

— Что?! — закричала я, не узнав себя.

До меня дошло, что именно было не так в эти минуты – тишина.

— Этого не может быть! — продолжала кричать, закрывая живот руками. — Еще час тому назад…

Я замолчала и тут же мотнула головой, не желая сознаваться в том, что чувствовала последнее шевеление Сеньки около обеда. Но он никогда не плясал во мне 24/7. Надо понимать, что он и спал тоже!

— Я слышала его. Он ворочался во мне. Включите звук! Вы услышите, как бьется его сердце!

Женщина принялась доставать прибор, а вот доктор отошел к окну. Нацепив на меня «машинку», она включила ее, и я не услышала ничего. Татьяна выключила аппарат, а потом включила его еще раз.

— Виктория Игоревна, вы слышите?

Я плакала, не отзываясь на их вопросы и слова утешения.

Что я натворила? Что я наделала?! Как я могла быть такой дурой? Как?! Почему я не думала, что все может обернуться таким образом?

— Так бывает, понимаете? — спросила женщина, оттолкнув стойку с аппаратурой. — Не вы первая и не вы последняя.

Я не отвечала, оплакивая произошедшее, и продолжала трогать живот в надежде нащупать что-то, что было сродни чуду.

— Я понимаю, что вы чувствуете. Я была на вашем месте. Это очень горько и страшно. Но вы не виноваты в случившемся. У вас еще будут дети. Вы молодая и здоровая. Виктория, у вас еще все получится. Слышите? Сейчас надо подумать о будущем. О ваших будущих детках. Они должны родиться у здоровой мамы.

[1] Ледокол

5. Глава 5

Глава 5. Раис

Раздался еще один звонок. Я ответил на него не глядя, набрав в легкие воздуха, чтобы сказать все, что думаю об умственном развитии тех, кто пытается развести подобным образом.

— До тебя, как до президента и его приемной, — опередил меня не унимающийся адвокат, — не дозвониться и не дослужиться.

Но я ошибся, а потому поморщился. Все не так в последнее время, даже внутреннее чутье дает сбой.

— Надо думать – начало рабочего дня.

— Какое начало, Раис? Суббота на дворе.

— Перенес собеседование на вакансию личного помощника на субботу.

Кто придет сегодня, тот будет иметь больше шансов, чем те, кто был вчера.

— О чем еще ты забыл рассказать мне, Артем?

— Насчет девушки. Ты молодец, что отвез ее в роддом. Но на этом ты должен закончить свою благотворительность. Ты выполнил свой долг перед человечеством.