На Варвару Никоновну это произвело куда меньшее впечатление, чем известие об Эвелине. Словно, в ее мире было нормальным такое. Мол, выбрал профессию – будь готов терпеть ее недостатки.

— Он ведь жив? — спросила она и, опережая ответ, добавила: — Ты заплатил ему за неудобства?

Я кивнул, вспоминая, в каком состоянии был пару дней назад, когда стоял среди сырости и труб, глядя на заморыша, когда гнал в клинику, а потом и в еб*** Чувашию, чтобы переговорить с уехавшим по делам семьи врачом.

Неверие, ступор, бешенство, отупение, а потом и облегчение захватили меня.

Ощущение легкости захватило, дав осознание, что я не обязан этой женщине ничем, как и не виноват перед нею, как и не должен делать что-то во имя того, чего нет.

— Ее же специалист собирал информацию и на нее, припас тузы в рукаве.

Генка, слава Богу, не успел отметелить его как следует, как студент «запел» и выложил все.

— Ей сделали липовые документы через родственника в клинике. В Москве произошло то же самое.

— Так они же владеют стоматологией, — уточнила мама, продолжая обмахиваться файлом с документами.

— Не все. Кое-кто подался в другие отрасли и тоже преуспел, став заведующим отделением.

Выкидыши у Эвелины случались в очень удобное время, то есть до первого посещения кабинета УЗИ. Тогда ничто не вызвало у меня подозрений, а сейчас я уверен, что потяни я Эвелину к этому специалисту, то и на этот случай нашлось бы что-то. Запись, например.

— Везде рука руку моет, — бросила мать с отвращением.

Ради чего нужен был этот обман? Только ради положения, денег и достатка.

Если не беременность, мы бы и не поженились. Если не второй залет, то давно бы разошлись. А если я не взял ее в жены и не увез в Москву, то ей пришлось бы пробиваться самой в сфере, где не были сильны родственные связи.

— Все будет хорошо, — сказала мама, обняв меня. — Хорошо, что я настояла на брачном контракте?

Она не ждала ответа, прижимая меня к себе. Но мы оба знали, как она была права все это время, подозревая невестку в черт знает чем.

— Когда поедешь к ней?

— После юриста Павла Аристарховича, — сказал я, потерев переносицу. — Сейчас нет никакого смысла пытаться поднять ее с кровати.

Обычно в это время суток Эвелина спит после загула в каком-нибудь клубе, в который она пошла, будучи невероятно одинокой, потерянной и несчастной.

***

— Шеф, насчет того, что вы прислали мне, — начал Шевцов без всяких предисловий, когда я ответил на его настойчивый звонок. — Мучнов Валерий Павлович вылетел в Тбилиси вчера вечером, но жены с ним не было. Зато была некая Виктория Борисовна Лосева, незамужняя, имеющая ребенка и живущая на Юго-Востоке столицы.

Я вздохнул, посмотрев на небо, затянутое свинцовыми тучами. Надо ли было искать Андромеду сейчас, когда в жизни творится форменный кошмар?

По уму стоило дать время и себе, и ей, чтобы разобраться с личной жизнью, но эгоист внутри требовал вернуть выпущенное из рук, чтобы вновь почувствовать то, что вечно искал, но не нашел в Эвелине.

— Мне нужна Андромеда Лосева, в смысле Мучнова! Черт бы ее побрал!

— Вообще-то, она Галактионова.

— Как-как?

Я расслышал, что сказал Генка, просто хотел убедиться в сказанном, чтобы через минуту улыбнуться чему-то.

— Найди мне ее, Ген, — попросил, удаляясь от конторы семейного юриста. — Покажи, что умеешь не только людей по подвалам пугать.

— Андрей Генрихович!.. — воскликнул Шевцов со смущением и верно добавил еще что-то, но я уже повесил трубку.

Кто бы мог подумать, что она найдет меня сама... Или правильнее сказать «выследит»? А еще лучше – устроит целую охоту на меня?