— Простите меня, Ваше Величество, — прошептала Лаура. Кое-как выбралась из одеяла и поднялась на ноги, дрожа всем маленьким телом. — Я готова быть наказанной за неловкость.

Ульяна сдержала отчаянный стон. Неужели малышку наказывали за любую провинность? За малейшее проявление слабости? Сейчас она стояла чуть ли не по стойке смирно, опустив голову и не смея взглянуть матери в глаза.

— Лаура, — позвала Ульяна и ласковым жестом приподняла ее дрожащий подбородок. — Все хорошо, ты не будешь наказана.

Не сегодня. Никогда. Пока Ульяна здесь, она не позволит девочке страдать. Ребенок не должен бояться собственной матери. Пытаясь сделать свою дочь сильной, Ультрамарина, кажется, убила в ней веру в самое важное. Одно дело не доверять врагам, но запугать до икоты дочь?.. Этого Ульяна не могла понять. Не хотела. Что бы ни двигало бывшей королевой, ее методы Ульяна считала несоразмерно жестокими и непригодными.

Лаура всхлипнула и закрыла глаза. Боялась посмотреть на мать и понять, что слух ее подвел. Неужели ей действительно ничего не сделают? Может быть, это какая-то проверка? Новое испытание на прочность и крепость воли? Но как только королева поймет, что она сдалась и расслабилась…

Будет плохо. Очень плохо.

— Ты можешь посмотреть на меня, Лаура? — попросила Ульяна.

Девочка нервно сглотнула, прежде чем выполнить требуемое. Ее глаза приобрели черный оттенок, зрачки вновь напоминали провалы в преисподнюю. Ультрамарина была бы довольна. А Ульяна предпочла бы видеть обычные детские глаза, но, в то же время, понимала: если глаза Лауры изменились, значит, ей стало легче. Опасность миновала.

— Вот так, — ласково произнесла Ульяна. Ее разрывало от жалости и любви к этому ребенку. Лаура напоминала маленького дикого зверька, не привыкшего ни к ласке, ни к вниманию, но отчаянно тянувшегося к ним, как каждый ребенок. — Все хорошо. Не бойся, я пришла не наказывать. Всего лишь принесла тебе молоко и печенье. Забирайся обратно в постель, не стоит стоять босой на холодном полу.

Лаура непонимающе моргнула. Невольно ее личико осветила слабая улыбка, как лучик утреннего солнца, разогнавший туман непроглядной ночи. Пряча ее от проницательного взгляда королевы, девочка поскорее забралась в постель. Бросила взгляд на столик.

Мать принесла молоко и печенье?

Это правда?

Сначала королева сожгла плетку, потом одобрила вкусный и сытный обед. Разрешила подать ужин. Позволила целый день оставаться в постели. Приказала Климу дать целебное снадобье для быстрого восстановления сил. А теперь еще и это?

Лаура не могла понять, что за волшебство творится с ее матерью, но мысленно молилась, чтобы оно не прекращалось.

— Да, это для тебя, — проговорила Ульяна непривычно мягким для Лауры голосом. — Ты любишь печенье и молоко?

Девочка снова проглотила голодную слюну.

— Я никогда не пробовала их, госпожа.

Она хотела сказать привычное «о, несущая смерть», но глядя на печенье и молоко, не смогла произнести этого. Как может нести смерть тот, кто кормит тебя вкусностями?

— Самое время попробовать, — произнесла Ульяна, осторожно присаживаясь на краешек постели.

Лаура нерешительно взяла печенье и откусила кусочек. Блаженно прикрыла глаза. Ничего вкуснее она в жизни не пробовала. А когда запила печенье глотком молока, едва не застонала от восторга.

Но вдруг замерла.

— Что такое? — поинтересовалась Ульяна. — Тебе не вкусно?

Лаура смотрела на нее так странно, как будто с подозрением. Ждала подвоха?

Так и было.

Малышка не могла поверить, что королева могла сама принести угощение просто так. И то, с каким интересом она наблюдала… разве что несущая смерть добавила в еду отраву? Какое-нибудь зелье, которое навсегда отучит Лауру принимать чужую щедрость? Это было бы разумным объяснением.