— Всё так… серьёзно?

— К сожалению, — вздыхает. — Вы можете рискнуть. Я готова вести вас круглосуточно. Попробую минимизировать все последствия острых углов этой беременности. Но если вы согласитесь, то должны быть готовы ко всему. Даже к экстренному кесареву сечению начиная с двадцать восьмой недели. Дети в этот период слабые и недоношенные, но уже могут появиться на свет, — рассказывает, а мне уже страшно за кроху. — У меня уже была пациентка практически с такой же проблемой, как у вас. Мальчик родился на тридцать второй неделе. Мне удалось спасти всех. Ребёнок провёл не один месяц в корпусе для недоношенных. Мы боролись за него и всё прошло удачно.

— Я готова!

— Но есть риск, госпожа Мюллер. Не факт, что с вами будет так же удачно, как и с другой пациенткой, — её глаза полны сожаления и жалости. — Но я готова на это пойти. Я понимаю вас, как никто другой, — вздохнув, она опускает взгляд. — Ещё вы можете выбрать аборт и вам не придётся рисковать ничем. Я знаю, что у вас две дочери. И этого вполне хватит для счастливой семейной жизни.

— А-аборт? Я бы не хотела, — говорю, но она и сама это знает.

— Понимаю, — она берёт меня за руку. — Девочка моя, дело в том, что аборт для тебя тоже опасен. После него ты не сможешь больше иметь детей. Я проверила это трижды. Поэтому я предложила тебе попробовать сохранить беременность. Я знаю… ты бы долго себя корила, если бы убила ребёнка. Я сама такая же… отказалась от своего, возможно больного, малыша. И теперь меня мучают мысли, а вдруг он родился бы здоровым.

— Получается и то и то опасно для меня?

— Да, — кивает. — Мне очень жаль. Тебе нужно обсудить с мужем, что делать. Рисковать и попробовать выносить этого малыша или же сделать аборт. Но больше детей у вас не будет.

— Есть риск того, что я могу умереть во время родов? — задаю один из важнейших для себя и Адама вопрос. Я не смогу оставить близняшек.

— Такой риск есть даже при обычной беременности. 

— Ясно… Мне нужно подумать, — заключаю и встаю с кресла.

— Конечно, — Илона Андреевна поджимает губы и, поправив на переносице очки, вписывает что-то в карту. — Жду вас у себя, когда надумаете. Но не тяните. Если решите делать аборт, то лучше не затягивать. И если сохранить, то тем более. Важна каждая минута.

— Спасибо вам.

— Удачи, госпожа Мюллер, — вежливо бросает, но у самой двери добавляет от всего сердца: — Как женщина я даже не знаю, что вам посоветовать. С одной стороны, у вас есть две дочери, а с другой… аборт — это очень трудно для любящей матери. Если вы примете решение рожать — я буду рядом с вами, несмотря ни на что.

После приёма врача, дома я пересказываю Адаму всё, что мне сказала Илона Андреевна. Это даётся с трудом и со слезами на глазах, ведь теперь слова Адама не беспочвенны и подтверждаются. Беременность и правда опасна для меня, но и аборт не принесёт нашей семье радость.

Я всё ещё не могу поверить, что моя спокойная и счастливая жизнь превратилась в каторгу. Все мысли о том, что мне делать. Стоять на своём и сохранить малыша или же пойти на убийство. 

Хотя последняя мысль убивает меня.

Я не могу! Просто не могу убить нашего с Адамом ребёнка!

Да и вообще! Это не для меня!

В этот день мы оставляем данный вопрос открытым. Моя истерика не дала нам нормально поговорить и обсудить. Но порадовало одно: Адам не стал сразу настаивать на аборте, а расспрашивал о том, что будет, если оставить малыша. Звонил Илоне лично, расспрашивал её. 

Кажется, эта женщина — его близкая знакомая, раз он прервал её дела, и она спокойно ему всё разъяснила, пока я плача лежала у него в объятиях. У меня было так отвратительно на душе. Ком в груди стоял и не проходил. Кошки скреблись от мысли, что в будущем нашу семью ждёт что-то ужасное.