Семен и правда зарабатывает неплохо. Маме шубу недавно купил. И себе ролексы, и машину. Но я-то не мама, мне сразу дали понять, чтоб на многое не рассчитывала.

— Надави на жалость, — продолжает рассуждать Машка. — Скажи, что не хочешь выглядеть хуже всех в школе. На него подействует, вот увидишь!

Ну да, это может сработать. Получив хорошую должность, Семен всячески старается соответствовать новому статусу. Буквально швыряет деньги на ветер, лишь бы не выглядеть хуже всех.

Этим же вечером проверяю теорию на деле. Для пущей убедительности вру, будто учителя стали делать замечания.

— В школе так положено: у девочек должен быть черный низ и белый верх, — вздыхаю притворно. Кажется, во мне прозябает без дела великая актриса. — И в кроссовках можно только на физру. Оказывается.

Что-то прикинув в уме, отчим достает лопатник и вынимает приличную стопку денег. Протягивает мне:

— Пусть ты мне неродная, но позорить себя я не позволю. Купи, что требуется. Если не хватит, получишь еще.

Низко опустив расширившиеся от удивления глаза, дрожащей рукой принимаю подачку. Я, конечно, ожидала, что получу требуемое. Но не в таких же размерах!

На следующий день прогуливаем с Машкой три первых урока и отправляемся в торговый центр. Вот это жизнь, когда можно ни в чем себе не отказывать! Покупаю черные лакированные туфли-лодочки, несколько белых блузок, пиджак, юбки. Обезумев от шопинга, хватаю с полки красные туфли на умопомрачительной шпильке, при этом совершенно не умея ходить на каблуках.

— А это? Ты глянь! — Машка трясет перед носом шифоновой кофточкой, точно сплетенной из полупрозрачной паутинки. — Себе бы взяла, да размера нет подходящего.

Меряю, покупаю. По совету Машки беру несколько бюстгальтеров — таких, с поролоновыми вставками. В них я кажусь совсем взрослой, совершенно девушкой.

— А это тебе как? — хихикает Машка, демонстрируя узкое, как перчатка, платье с люрексом.

У меня едва не отпадает челюсть: от цены и качества.

— Да ну, я такое ни за что не надену… — шепчу, одной рукой придерживая челюсть.

А в голову закрадывается предательская мысль: вот бы Вовка меня увидел в таком платье. В этом не посмел бы назвать «серой».

— Не придуривайся, будто я не вижу, как у тебя глаза загорелись! — сотрясается от смеха Машка. Кидает платье поверх вороха другой одежды: — Берем!

После этого выбирает платье себе: зеленое, тоже с люрексом, но не такое открытое. Вот только на ее складной фигурке оно сидит идеально. И поролон ей не нужен.

— А теперь в алкашку! — объявляет она, довольно сверкая глазами.

— Это еще зачем? — недоумеваю я.

Алкашкой тут именуют магазинчик, где из-под полы торгуют конфискованным элитным спиртным. Стоит бешеных денег — которые, кстати, у меня еще остались.

— Как это зачем?.. — вскидывает брови подруга. — А для смелости?

Как бы сильно ни готовилась, суббота подкралась незаметно. Я все еще надеюсь притвориться больной и даже пару раз убедительно чихаю на инглише. Но Машка непреклонна

— Даже не надейся, — зло шепчет она в спину. — Мы идем на эту вечеринку, и точка.

— Я еще у матери не отпросилась, — шепчу в ответ.

— Можно подумать, она тебе запретит. Позвонишь от меня, придумаешь какой-нибудь бред про общее задание. Или пижамную вечеринку. Или еще что. Без разницы, главное скажи, что останешься у меня ночевать.

— А ты как?

— Не волнуйся, у меня есть свои способы.

После уроков идем к Машке. Ее родители живут не так богато, как Светкины, но трехкомнатная квартира в центре обставлена шикарно. Особенно мне запоминается огромный телик в гостиной — чуть не во всю стену. Такой огромный, что у Джулии Робертс можно рассмотреть все мимические морщины.