— Я!.. — начинает она и, вздрогнув, закрывает лицо руками.

— Только не надо рыдать, терпеть не могу женских слез! — предупреждаю ее сухо. — Сядь и возьми себя в руки! Прежде ты была много хладнокровнее.

Она действительно быстро успокаивается. Только бледное лицо и шатающаяся походка говорят о том, какого труда ей стоит остаться в кабинете. Косится на дверь, но не решается сбежать.

Ты у меня в руках, Серая! В какое же дерьмо ты вляпалась снова?

— Итак, — констатирую я, когда она усаживается в кресло, — полагаю, в клинике тебе озвучили сумму. Как и рассказали о сути… дела.

Она обреченно кивает и теребит подол платья. Весь ее вид говорит о крайней степени неуверенности. И все же она находит силы посмотреть в глаза и произнести:

— Я не подпишусь на это, пока не удостоверюсь, что мой ребенок будет в безопасности. Окружен любовью и заботой. А ты… я не уверена, что ты можешь ему все это дать.

— Не твой ребенок, а мой! — напоминаю я. — По документам ты не будешь иметь на него никаких прав. Помнишь, как в поселке водили коров на случку? О том, кому продадут теленка, договаривались заранее. И что-то я не помню, чтобы хоть одна корова мычала по этому поводу.

— У них не было выбора, — возражает она.

— Как и у тебя, — соглашаюсь я. — Что же касается любви — ты последний человек на свете, который может рассуждать об этом. Присмотрись повнимательнее, — обвожу взглядом кабинет, — у меня роскошный особняк, процветающий — в прямом смысле! — бизнес, связи. Мой ребенок будет самым обеспеченным и самым счастливым в этой долбаной вселенной.

Конечно, звучит громко. Но я уверен, что ради малышки горы сверну. Все то светлое, что во мне осталось, я посвящу ей. И присмотрю, чтобы она не повторяла ошибок матери. Никогда!

— Ребенку нужна полноценная семья, — снова противится Ольга. — Почему бы тебе не жениться, Вов? Женщины в городе тебя обожают, практически боготворят. Вон даже Инге…

— Не лезь в мои дела, Серая! — останавливаю поток ее излияний. — У меня достаточно женщин, но ни одна из них не годится на роль матери. Уж лучше пусть у малышки будет один любящий и понимающий отец, чем долбанутая мамашка, зацикленная на правильном воспитании или еще какой херне.

Она неожиданно соглашается и кивает. Снова теребит подол платья и кусает нижнюю губу.

Черт!

От этого ее жеста кровь приливает к паху. Я не ожидал от себя такой реакции. Наверное, напрасно отказался от встречи с Машкой. Хотя, какая она, к дьяволу, Милашка? На нее у меня никогда не было такой реакции.

— Ты задолжала мне, Серая, — проговариваю, чеканя каждое слово. — Пора платить по счетам…

— Неправда! — взвивается она, мгновенно превращаясь из бледной серой мышки в яростную тигрицу. Резко вскакивает и угрожающе сжимает кулачки. — Это ты превратил меня в игрушку. Делал вид, что друг.

Смешно… Какая жалкая попытка перевернуть ситуацию в свою сторону.

— Хватит юлить, Серая, — произношу как можно спокойнее. — Ты либо соглашаешься на сделку. Либо я ищу тебе замену.

— Ты сволочь, Симон!.. — шепчет она и обессиленно падает в кресло. — Да, мне нужны деньги. Но я искренне надеюсь, что отец из тебя будет лучший, чем друг.

— Тех, кто мне дорог, я гоготов защищать и оберегать от всех бед, — внезапно охрипшим голосом предупреждаю я. — Даже тех, кто не верит в мою искренность.

Признаться, я восхищен ее поведением. Она отстаивает права малыша, который еще даже не зачат. Смелая девчонка, готовая броситься на любого врага. И все еще не понимает, что ей не победить ветряную мельницу. Совсем как прежде…