– Спит? – первым делом спросил он.

– Да.

– Все хорошо?

– Думаю, да.

– Сама как? – спросил, переводя взгляд на меня.

– Нормально.

Только тогда, как мне показалось, он наконец-то выдохнул. Я и не сразу заметила, что акушерку уже как ветром сдуло.

– Спасибо, – вдруг произнес Сафронов, погладив меня по волосам.

А у меня даже язык не поворачивался ответить «пожалуйста», или то же «не за что». Потому что в горле опять образовался тугой ком. Глядя на малыша, я четко осознавала, что этот мужчина пришел сюда только с одной целью – забрать его у меня. Мы так договаривались с самого начала. Я даже подписала договор. И малыша уже ждут в другом доме, другая мать. И других решений попросту нет.

– Ты… заберешь его сегодня? – заставила я себя спросить.

Ведь это важно – самый важный на сегодня вопрос для меня.

– Так рано сказали нельзя. Пусть с тобой пока побудет.

– Хорошо, – как бы согласилась я, хотя у самой внутри разлилась сплошная радость.

Жаль только, что временная.

Сафронов пробыл у нас до самого вечера. Правда, мы почти не разговаривали. Он просто сидел в стороне и смотрел, чаще всего на своего сына. Иногда Влас приносил ему кофе. Иногда он выходил, когда ему звонили. Но мне и самой было не до него. В палату, мою личную одноместную, постоянно кто-то заглядывал. То меня осмотреть, то малыша, то обед, то таблетки, то медсестра с советами по уходу за новорожденным. А вечером мы с малышом остались наедине. Я взяла его на руки, покормила, да так и оставила в своих объятьях. Мне просто хотелось подержать его подольше, пока есть такая возможность.

Так прошло три дня.

Три дня я прожила в самой лучшей компании, которая только может быть у женщины. Малыш почти не плакал, он часто спал и много кушал. Все это время я ухаживала за ним и кормила грудью. Немного было тяжело физически, но меня это мало беспокоило. Общая слабость, небольшие разрывы в интимном месте, обвисший живот – сплошные мелочи по сравнению с тем, что мне предстояло сделать. А именно – передать малыша из своих рук в чужие и навсегда с ним попрощаться. Почему-то именно сейчас меня это так сильно обеспокоило, что показалось настоящей катастрофой. Будто весь мир рухнет, когда я это сделаю. Ведь он такой сладенький, такой хороший.

Он же – мой.

Это я все девять месяцев носила его под сердцем. Это именно моя кровь течет в этом крохотном тельце. Это меня он увидел рядом. И сейчас сжимает именно мои пальцы своей маленькой ручкой. А от меня требуют взять и отдать. Это же как теперь вообще сделать? И как после этого я должна буду жить?

Но меня никто не спрашивал.

– Вот одежда для выхода, – сказал мне Сафронов, передавая пакет. – Переоденешь его? Все бумаги я уже подписал и оформил. От тебя больше ничего не требуется. Сумма компенсации, которая прописана по договору, поступит на твой счет в течение трех дней. И мой номер телефона – запиши его к себе, вдруг понадобится.

Я слушала его сухую речь, а сама внутренне уже рыдала. Ведь не ошиблась когда-то. Сейчас передо мной стоял суровый, бессердечный демон. Он выпил мою душу, истерзал плоть, то есть попользовался во всех смыслах, а теперь выкидывает, пусть даже с компенсацией. Когда мне хотелось открыть рот и умолять, чтобы оставил все себе – все, кроме сына. Мне не нужны его деньги, мне не нужен его номер телефона, я просто хочу быть рядом со своим малышом. Но есть уговор и договор, которому я должна следовать. И мужчина, который не потерпит каких-то возражений.

Поэтому, я молча взяла пакет из рук Сафронова и принялась переодевать малыша. Оделась и сама. Потому что сегодня выписывали не только его, но и меня. Сегодня я спокойно могла вернуться домой, к своей прошлой жизни… которая мне уже была не нужна.