Глаза женщины сделались мокрыми, губы задрожали.

– Нам бы домой вернуться …

– Женщина, не плачьте, – молодой человек, как и следовало ожидать, распустил перед подругой хвост. Показывал какой он де, великодушный. – Тоже мне, проблема. Сколько там денег надо.

– Восемьсот двадцать три рубля. Но вы не подумайте! Дайте мне номер и я сразу же, как домой приеду, скину вам на телефон.

Все работало как часы. Главное не нарушать правила дяди Зурала.

– Первое, моя янтарная, – говорил он своим прокуренным голосом, – на работе не бухать и не торчать. У тебя еще все зубы на месте, под бомжиху не скосишь. Второе, – обычно, повторяя это, он затягивался и выдыхал густой дым, – внимательно читай терпилу. Умные, скупые, дотошные мимо. Кто в ментовку потянет, кто в социалку. Начинают задавать вопросы, съезжай на другую тему и не теряй с ними время. И третье, моя янтарная, – в этом месте глаза дяди Зурала делались злыми и колючими, – смотреть в оба. Не жадничай и не мелькай лишний раз. Если примут за христарадничество, отмажем. Мусора в теме. Если за дурь или за скок, извиняй, сядешь. Не нужно тебе это. Ты светловолосая, светлоглазая. Доверье к тебе. На клянченье и себя и меня озолотишь.

Следующих терпил «обработали» лишь через час и на другом конце улице. Из толпы мама выбрала семью с двумя детьми. Все прошло без сучка и задоринки. Затем двух жалостливых пенсионеров, подпитого мужичка, грузную продавщицу с коровьими глазами и молодого паренька в военной форме. Лишь последняя попытка оказалась пустой.

– Так ты, гражданка, дуй на автовокзал, – ответил дедок, опираясь на железную трость. – Наверняка у автобуса односельчан встретишь. Ну или с водителем договорись, чтобы деньги в поселке, по прибытию отдала. Делов-то.

Тёма заметил как по маминому лицу пробежала злая, досадливая тень. Обычно такое случается когда она хотела его ударить. Но деда она бить не стала.

– Ой, – голосок ее сделался веселым, – действительно! Как мне это в голову не пришло? Утром то, когда сюда ехала, автобус битком набит был. Сейчас все обратно поедут. Спасибо вам! Вот дура.

Она быстро схватила Тёму за руку и поспешила скрыться в толпе, жалуясь себе под нос:

– Фарт ушел и нефиг кликать.

Все равно, Тёме праздник понравился. Все лучше чем дома с пьяным папой. Еще и конфеты. Одна за щекой, горькая. Другая в кармане. Сладкая. Та что в кармане всегда слаще той, что за щекой.

Но настроение испортилось. Вместо того, чтобы пройти домой дворами, мама повела их окружным путем, по аллеи до универсама. Мальчик не любил этот магазин. Там было много чего, но мама, и уж тем более папа, не разрешали ничего брать. Сами себе набирали всего, а его оставляли ни с чем. Ну почти ни с чем.

Да еще эта «Сказка». Рядом с супермаркетом стоял стеклянный домик. Папа, указывая на буквы над входом, называл его «Сказка». В теплое время года рядом стояли плетенные стулья и столы. Нарядные взрослые пили что-то из красивых чашек, причмокивали, улыбались, но почему-то не пьянели. Когда папа с друзьями пил, все пьянели. Начинали ругаться, иногда дрались, а потом засыпали. Эти же, у стеклянного домика, никогда не ругались и не вырубались за столиками или на полу. Наблюдая за ними Тёма почему-то радовался. Почему, не понимал. Просто было приятно смотреть на людей, на их разговоры, улыбки. Говорить улыбаясь можно только о хорошем. Тёма решил, когда вырастит, тоже будет улыбаться. Не всегда, конечно, только разговаривая. О хорошем никогда говорить не будет. Зачем? Будет говорить только о плохом. Говорить и улыбаться. Папины друзья, когда ругаются, злые и крикливые. А он, Тёма, чем злее будет, тем больше станет улыбаться.