– Деньги? – перебил ее папа, отводя взгляд. – Деньги мусор! Тьфу. Да если я захочу, вот этими руками знаешь сколько заработаю!?

– Знаю, – пренебрежительно ответила мама и полезла в шкаф за рюмкой. – Налей! Не все же в одно рыло!

Папа крепче прижал бутылку к груди. Делиться совсем не хотел.

– Наливай, я сказала! – гаркнула мама так громко и неожиданно, что Тёма подскочил, а Алиса в своем стульчике начала скулить. – Рот закрыла! – приказала ей мама. Даже в свой неполный годик девочка усвоила, в таком состоянии мать лучше не злить.

Вторую бутылку мама достала уже после того, как сварились макароны.

– Давай! – она потянулась своей рюмкой к папиной. Папа сидел над нетронутой тарелкой макарон и клевал носом. – Эй! Алле гараж! Давай! За победу!

Папа вздрогнул, тряхнул головой. Взял рюмку, чокнулся и застыл. Мама же выпила и принялась за макароны. Пока все ели, папа, с рюмкой в руках, кемарил. Таким его и застал дядя Зурал.

Мужчина по-хозяйски, без стука и звонка, зашел в квартиру. Протиснул грузное тело в кухонную дверь. Улыбнулся золотыми зубами и промурлыкал:

– Здрасте вам, мои янтарные!

Достал из-за спины пакет с фруктами. Потеребил голову Тёмы. Подергал за щеку Алису.

– У, светлоглазая, вся в мамку! На, держи, – извлек из пакета крупный абрикос, вытер об свое необъятное пузо и протянул ей.

Тёма немедленно заныл. Опять все самое вкусное этой дуре.

– А ты что? – обратился гость к мальчику. – Опять ноешь? Мужчины не ноют. На!

Тёма выхватил из огромной ладони абрикос и быстро, не вытирая, откусил.

– Дикий он какой-то, – с сомнением констатировал дядя Зурал. Затем с энтузиазмом добавил. – Значит злой.

– Макароны будешь? – спросила гостя мама. Язык ее уже спотыкался.

Зурал улыбнулся. Подошел.

– Я все буду! – и запустил огромные лапы на мамину грудь.

– Тихо, тихо! – запротестовала женщина, но отстранятся не спешила. – Дети видят! И этот может проснутся.

– Ух, мая янтарная! – руки Зурала с необычной ловкостью переместились с груди на ягодицы. – Соскучилась?

– Успокойся! – промурлыкала мама, освобождаясь из объятий.

– Ладно, ладно! – мужчина поднял ладони к верху, не переставая улыбаться. – Сдаюсь! Давай свои макароны.

Как только мама отвернулась к плите он звонко шлепнул ее по заднице.

– Ты что больной?! – без особой злобы огрызнулась мама, наполняя гостю тарелку.

Между тем дядя Зурал достал из внутреннего кармана плоскую бутылку коньяка.

– Что Толик? Все квасит? – спросил он про папу. Тот по-прежнему сидел на табурете с поникшей головой, закрытыми глазами и с рюмкой в руке.

– Не видишь? – мама поставила тарелку на стол. – Все праздники.

– Завтра он мне трезвый нужен, – посерьёзнев сказал Зурал. – Полный бокс тачек. Работы много и надо чтобы быстро.

– А я что? – мама забрала у Алисы искусанный абрикос. – Вот, – указала она на початую бутылку. – Эта, и все.

Мужчина разлил коньяк по рюмкам. Себе и маме.

– Давай! – сказал он. – За победу!

– За победу! – повторила мама и они выпили.

– Я сегодня на Мемориал ходила, – заговорила мама, закусывая. – Не много получилось. Дед один, сука, умный попался.

– Оставь себе, – с набитым ртом заговорил Зурал. – Праздник вроде. Но этому, – он ткнул вилкой в сторону папы, – больше не наливай. А завтра, моя янтарная, к Сан Сити выйдешь.

– А … – открыла мама рот и замерла с округлившимися как первомайские шарики глазами.

– Раз я сказал, – перебил мужчина, – значит выйдешь. Детей обоих возьмешь. Гастрольку по полной сделаешь, с утра и до закрытия. Поняла?

Мама покорно кивнула. Взялась за бутылку. Лишь выпив, дядя Зурал угрюмо добавил: