«Там мальчик», – подумала Женя.

Женщина беспрепятственно подошла к двери спальни, заглянула туда, увидела Женю с Охромеевой, оглянулась, словно боясь, что ее кто-то увидит, и решительно шагнула в комнату. Несколько секунд смотрела на кровать, потом тихо так заскулила, отпустила свой живот и платочком, зажатым в правой руке, промокнула выступившие слезы.

– Где он? – наконец, всхлипнув, спросила она, обратившись к женщинам. – Ну где? Мне скажет кто-нибудь?

– А вы кто? – строго спросила Людмила Петровна.

– Здесь где-то должен быть мой муж, Алексей Хованский. – Женщина уже плакала в голос.

Людмила Петровна смотрела на нее почти с таким же выражением лица, как если бы это она была жертва, а не Троицкая. Покачав сочувственно головой, даже пальцами рот зажала, как если бы боялась сказать что-то лишнее.

Женя предположила, что в эту минуту Охромеева, как хозяйка, сдающая квартиру любовникам, почувствовала вину перед беременной женой квартиранта.

И точно в этот же момент, как нарочно, дверь кухни отворилась, и первым вышел как раз Хованский, огромный, нескладный, уныло волочащий свои длинные ноги. Голова его была опущена, одной рукой он даже прикрывал свое лицо, словно на него были нацелены камеры. За ним – Борис.

Жена Хованского, а Женя была уверена, что это она, увидев мужа, набросилась на него, осыпая его мелкими и мягкими ударами своих кулачков. По лицу, правда, не била.

– Как, как ты мог, Леша? Ну скажи мне почему? Почему? Что было с нами не так? И что теперь с нами будет? Леша? Куда тебя уводят? А что мне делать?

Алексей Хованский, пусть даже и чувствующий свою вину, несомненно, стыдился такого поведения жены. Сначала уворачивался от ударов, потом поймал руки ее и крепко сжал:

– Эмма, прекрати! Возьми себя в руки. Потом поговорим. Не усугубляй…

– Эмма, здравствуйте. – Это был уже Борис.

Он, к величайшему удивлению Жени, обнял за плечи женщину и оторвал от мужа, увел в гостиную.

Женя стояла под дверью и подслушивала их разговор прямо на глазах Охромеевой. Пусть думает, что она просто такая любопытная.

Хованский трусливо сбежал обратно на кухню.

«Вот интересно, его арестуют, наденут на руки наручники или же отпустят под подписку о невыезде благодаря Борису?» – думала Женя.

Судя по тому, как они общались, Женя поняла, что они знакомы, возможно, даже дружили какое-то время, потому что Эмма вела себя с ним запросто.

– Боря, ну скажи мне, чего ему не хватало? Я родила ему троих детей, скоро родится четвертый ребенок. Что вам всем, мужикам, не хватает? Каких-то острых ощущений? Кем была эта баба? Она что, устроена каким-то особым образом, у нее что, поперек…

– Эмма, успокойся… – тихо убеждал ее Борис. – Это место преступления. Все очень серьезно, и, если ты не хочешь, чтобы Алексея обвинили в убийстве, постарайся, повторяю, взять себя в руки и замолчать. Ты готова? Я предупредил, что тебя будут допрашивать. Успокойся, подумай, что ты будешь говорить. Не топи Лешку. Он никого не убивал. Возможно, это несчастный случай, но, когда все это произошло, его здесь не было. Его заманили сюда, понимаешь? Подставили.

– Это что, кино? Заманили, подставили! Боря, я понимаю, ты его адвокат и должен его защищать, но не от меня же!

– Ты мне скажи, ты любишь его?

– Да какая теперь разница? И если ты хочешь, чтобы я обеспечила ему алиби, то это невозможно! – Она сбавила тон и говорила теперь тихо, почти шептала. – Я вчера весь день провела у своей подруги, потом туда пришла еще одна наша знакомая, косметолог, она делала нам массаж лица, маски, потом мы втроем пили чай с тортом… Ты понимаешь? И вариант с алиби, что Леша был с нами, не пройдет. Одна из них вообще мужененавистница, она недавно рассталась с мужем и теперь ненавидит мужиков. Она не станет помогать ему с алиби, это я точно знаю, тем более когда узнает, где и при каких условиях его здесь застала полиция! Убили его любовницу!