– Вот свиньи! – Женя достала из сумочки салфетку и с ее помощью подняла с пола примятый окурок. – Вот как так можно бросать окурки на пол, на драгоценный паркет! Мужчины…

Она постучала в дверь кухни и, не дожидаясь ответа, вошла, быстро нашла мусорное ведро и выбросила окурок. Борис следил за ней удивленным взглядом.

– Извините. – Женя перед тем, как выйти, бросила взгляд на Хованского.

Тот, поскольку его прервали, возможно, на самом важном месте, сидел за столом с разочарованным видом. Возможно, в этот момент он сожалел о том, что успел рассказать адвокату.

В квартире после того, как вынесли тело Троицкой, оставались только Борис с Хованским, Ребров с Журавлевым и хозяйка квартиры.

Женя, достав еще одну салфетку и подобрав с пола еще один окурок, вошла с этим вопиющим свидетельством беспорядка в гостиную и с возмущенным видом бросилась под ноги Журавлеву, рядом с ботинком которого, к счастью, нашелся еще один окурок. И на глазах хозяйки быстро подобрала его.

– Как не стыдно! – Она начала входить в роль, надеясь, что Ребров с Павлом поддержат ее желание завоевать расположение к себе Охромеевой. Все-таки на фоне кошмара, связанного с убийством, хозяйку немного порадует, что в этой суматохе кто-то еще думает о порядке и чистоте в ее жилище.

Охромеева взглянула на нее с любопытством и слегка кивнула. Означало ли это, что она благодарна ей или же она этим жестом дала понять, что ей важно знать, кто же так заботится о квартире, кто эта женщина и какое отношение имеет к Хованскому и его любовнице. Другими словами, она не прочь познакомиться с ней, поговорить.

Женя должна была выдать себя за подругу Валентины Троицкой, но такую подругу, которая о ней практически ничего и не знает. Женя скажет ей, что они познакомились «с Валечкой» недавно, в клинике, где лежали в одной палате. Так часто бывает, что женщины сближаются, лежа на соседних больничных койках, их роднит горе, боль, болезнь, схожий диагноз и тому подобное.

Такой прием Женя использовала не первый раз, пытаясь войти в доверие к женщинам. Ведь, будь она настоящей подругой Валентины, она знала бы о ней многое, а соседка по палате может не знать вообще ничего, а просто подружиться на время, и так меньше риск быть разоблаченной.

Теперь Женю мучил вопрос: зацепила она хозяйку окурком или нет? Успела та заметить Женю в первый момент, как только вошла в гостиную и увидела двух следователей и женщину, успела ли их связать как коллег или не обратила на нее внимания?

Будем надеяться, что нет, а если и заметила, то можно придумать, будто бы она тоже свидетельница и просто ждала, когда ее допросят. Вот как-то так.

Не зная, куда себя деть, поскольку надо было дождаться, пока освободятся и Борис, и ее друзья, допрашивающие хозяйку, Женя вернулась в спальню, откуда только что вынесли тело Троицкой. Села в кресло. Осмотрелась.

Спальня была просто создана для любви. Просторная, светлая, с красивыми прозрачными занавесками, под ногами паркет и небольшой ковер, кровать широкая, деревянная, панель изголовья украшена резьбой, постельное белье белоснежное, похоже, что новое… На туалетном столике всё, что необходимо иметь молодой женщине: духи, кремы, щетка для волос и разные мелочи. И вазочка с увядшей розой. Теперь шкаф.

Женя осторожно, чтобы не производить звука, открыла шкаф и увидела там, несмотря на то что Валентина здесь как бы не жила, довольно много ее вещей. Но в основном это были халаты, пеньюары, шелковые пижамы и два платья. Пара туфель – розовые и салатного цвета. И еще одни домашние туфельки – близнецы тех, голубых, с помпоном, которые лежали на ковре. Все вещи и обувь были дорогие, как и духи с кремами.