– Но товарищ лейтенант приказал…

– Да мне глубоко по хрену, что там приказал твой лейтенант, – взвизгнул вдруг рыжий. – У меня поезд на разгрузке уже час стоит, а ПВО не видать. Понимаешь, что это значит?!

– Так точно, – ответил я. – И как же мне быть?

– Чеши обратно и скажи, чтобы выдал тебе накладную. Без неё ничего не получишь! Свободен!

Я забрался обратно на передок. Но тут во мне взыграл упрямый характер.

– Товарищ старшина, разрешите обратиться?

– Быстро только!

– Я пока сюда ехал, видел немецкий самолёт в воздухе.

– Где?! – старшина высунулся из вагона и стал опасливо смотреть в небо. Солдат, который проверил мои документы, сделал то же.

– Да в паре километров отсюда, на запад. Это «Рама» была.

– Уверен?

– Обижаете, товарищ старшина. Хвост двойной, я на них ещё в 1942-м под Сталинградом насмотрелся.

Интендант бросил на меня взгляд, в котором я прочитал толику уважения.

– Ладно. Выдам тебе снаряды. Не ровен час, разнесут нас тут всех к едрёной матери. Чёртовы ПВОшники!

Через двадцать минут я спешно уезжал прочь от полустанка, тяжело гружёный снарядами. Моя маленькая военная хитрость удалась. Но и урок выучил: без документов к интендантам лучше не соваться.

4. Глава 4

Я доставил снаряды на позиции нашей батареи, когда уже начало темнеть. Подошёл к блиндажу, в котором обосновался лейтенант Горкин. Чтобы лишний раз не навлекать на себя гнев «большого начальства», проверил свой внешний вид. Тряпкой протёр ботинки, подтянул ремень, застегнул ворот, поправил пилотку. «Вроде бы нормально», – решил и, постучав об косяк и услышав «Войдите», отодвинул служившую дверью плащ-палатку и сделал шаг внутрь.

Лейтенант сидел за столом и рассматривал карту. Её при моём появлении он тут же сложил пополам. «Шпионов боится, что ли? – иронично подумал я. – Эх, лейтенант! Да я прямо сейчас мог бы тебе такие секреты мировой политики выдать, что ты, задрав хвост от щенячьего восторга, помчался бы в СМЕРШ – докладывать, что поймал разведчика».

– Товарищ лейтенант! Разрешите доложить! – вытянулся я. – Ваше приказание выполнено, артиллерийские снаряды доставлены в расположение батареи! Разгрузка произведена!

Горкин посмотрел на меня недовольно.

– Почему так долго?

«Вот же ты говнюк какой! – возмутился я мысленно. – Ехал бы сам без документов чёрт знает куда, я бы на тебя посмотрел. Сидит тут, олень безрогий, возмущается».

– Дорогу искал, – соврал я.

– Очень плохо, сержант, – пробурчал Горкин. – Объявляю вам второе замечание.

«А потом что? Выговор сделаешь с занесением в личное дело?» – подумал я, стараясь не улыбаться. Вышло не очень хорошо.

– Я не понял, сержант?! – вдруг взвился лейтенант, вскакивая из-за стола. – Я сказал что-то смешное?

– Никак нет, товарищ лейтенант! – я вытянулся в струнку и упёрся глазами в бревенчатый потолок.

– Смотрите у меня, сержант! Доиграетесь! Я не потерплю подобного отношения к себе! Свободны!

Я развернулся на каблуках и не слишком строевым (в блиндаже не развернуться) шагом вышел наружу. Пройдя чуть дальше по окопу, выдохнул и шёпотом выматерился. Ох уж мне этот мелкий шпингалет! Нет никто и звать никак, а строит из себя великого военачальника. Кутузов хренов!

– Почта! – вдруг пронёсся мимо боец с улыбкой до ушей. – Почта прибыла!

Я поспешил за ним. Стало интересно: может, и на мою долю что-нибудь перепадёт? Правда, понятия не имею, кто может мне письма отправлять. Насколько знаю, когда Кадыльбек Агбаев уходил на фронт, он был неженатым. Но это формально. Может, в Камызяке у него осталась девушка? Такое ведь часто случается: встречаются молодые люди, не успевают пожениться, как парня призывают на фронт. Она остаётся дома и поддерживает его своими письмами.