Стоило мне так подумать, как вспомнилась Ольга. И такая вдруг грусть накатила, аж захотелось снять флягу с пояса и хлебнуть граммов двести. Не знаю, откуда у меня там спирт медицинский взялся, но когда прошлый раз хотел просто попить и приложился, был очень удивлён своей ядрёной алкогольной находкой. Увидев, как я сморщился и закашлялся, Вася громко расхохотался. «Дядь Коль, ты же сам придумал спирт с собой таскать, – пояснил, перестав ржать конём. – Мне сказал, что это в медицинских целях». «А откуда я его черпаю?» – спросил напарника. Тот лишь пожал плечами. «Может, у той врачихи?» – сказал Вася и подмигнул.

Но теперь нужно было спешить. Что-то подсказывало: почта ждать не будет. Подошёл, когда вокруг почтальона собралась толпа. Он, стоя на ящике из-под снарядов, вытаскивал письма из сумки, читал фамилию. Бойцы подходили, забирали. Порой звучало «убит» или «ранило его», и тогда послание отправлялось обратно в сумку.

– Агбаев! – прозвучало вдруг.

Я дёрнулся и замер.

– Агбаев тут? – повторил почтальон.

– Николай, чего замер? – кто-то ткнул меня локтем.

– Здесь! – ответил я, отмерев и протянул руку. В неё мне сунули треугольник, и я поспешил выбраться из толпы, чтобы никого не задерживать. Вернулся в расположение своего «лошадиного хозяйства», постелил шинель на траву, уселся. Стал крутить в руках письмо. Странно получается. Оно вроде как не мне адресовано. Я же не совсем Кадыльбек. А чужие послания читать нехорошо. С другой стороны, если я опять оказался в его теле, то будет выглядеть по-дурацки, если не открою, а тем более не отвечу. Ведь кто-то старался, писал, и теперь с волнением ждёт ответа.

Я раскрыл треугольник, развернул лист. Он оказался вырванным из школьной тетради в клеточку. Пробежал глазами по строчкам и… разочарованно вздохнул. Письмо оказалось на казахском языке. Видимо, поскольку у меня и в красноармейской книжке национальность указана. Только я же ни бельмеса в нём не понимаю!

– Вот же гадство! – проворчал негромко, однако Василий услышал.

– Что такое, дядя Коля?

– Да вот, письмо получил.

– Да ну? – паренёк даже подскочил ко мне. – Поздравляю! А чего пишут?

– Хрен его знает, – пожал я плечами. – Тут не по-русски.

– А по-каковски? – усмехнулся Вася. – По-немецки? – и залился весёлым смехом, за что получил от меня подзатыльник. Тут же перестал гоготать и нахмурился. – За что?

– Не ржи, лошадей испугаешь, – сказал я строго. – И позицию демаскируешь своим ржанием.

Глухарёв отошел в сторону, стал чинить подпругу. Губы надул, обиделся.

– Ладно, Васька. Не дуйся. Прости.

– Я же просто по-доброму, дядь Коль, а вы сразу…

– Слушай, давай на ты?

– А можно? – Василий аж просиял.

– Можно. Только осторожно, – сказал я. – Смотри, соблюдай субординацию. Всё-таки я твой непосредственный командир.

– Есть! – шутливо козырнул Василий.

– Скажи лучше, ты не знаешь, у нас в батарее казахи есть?

Глухарев задумался.

– Татары есть, украинцы, белорусов двое, чеченец, грузин даже. А вот казахов… Нет, не встречал, – разочарованно сообщил Вася.

– Кто ж мне теперь письмо-то прочитает? – задался я риторическим вопросом.

– Дядя Коля, а ты сходи к старшине Исаеву. Он человек опытный, подскажет чего.

– Верно, спасибо.

Я поднялся и пошёл Павла Матвеевича искать. Но вместо него наткнулся на другого, незнакомого мне старшину. Среднего роста, коренастого, белобрысого. Он радостно остановил меня, протянув руку:

– О, Николай! Здорово!

– Здравия желаю, – ответил я машинально. Стал всматриваться в лицо, но признать не смог.

– Ты чего на меня пялишься, как первый раз? – спросил незнакомец.