– Вот щас-ту на ентот взгорок подымемся, а тама уже и она, деревенька-то наша. Можа, погостюем чуток, Вашброть? – обратился ко мне сержант Федулин.

– Терентич, так нам тогда вчера надо было поднажать, глядишь бы, у твоих и заночевали бы. А сейчас-то чего? Часок-другой и всё, дальше идти надо.

– Да я чего-то вчерась не смикитил. Ну, и это… – он запнулся.

– Говори, чего уж, – подбодрил я.

– Да совестно сказать, Вашброть, – помялся сержант. – Заробел я. Про Вас же молва какая идёт: князю нашему, почитай, правая рука, а сам-то силищи неимоверной, проворен как… да и на расправу крут. А ежели чего не так, тут сразу же и тумака… без толковища.

Интересное мнение обо мне у местного населения сложилось.

Мало-помалу мы поднялись на вершину господствующей высоты. Отсюда действительно была видна деревня дворов на тридцать, расположенная в паре километров на юго-запад.

– Она? – спросил я у едущего рядом сержанта.

– Она, Вашброть! – улыбаясь, ответил тот.

Но скоро радостность на его лице сменилась сначала недоумением, а потом натуральной тревогой.

– Ты чего, Терентич?

– Сам не пойму, а токма не так чавой-то.

– Ну, на, посмотри, – и я протянул сержанту свой бинокль.

Тот не умел пользоваться, и мне пришлось объяснять. За это время мы приблизились ещё метров на двести. С полутора километров и в пятнадцатикратный бинокль не все детали видны, но самое важное Федулин увидел:

– Вашброть! Вашброть! Да никак там оне! Супостаты!

Я быстро приник окулярам. Увиденное не давало полной картины, но то, что степняки там побывали, в этом никаких сомнений не осталось.

Мы ходили по разоренной деревне и не находили живых. Мужчины, женщины, старики, дети… Эти сволочи убили всех. Кого зарубили, кого из луков постреляли, а некоторых даже из ружей. Кого на улице, кого в избах.

Вернулся Бабанов и доложил, что, судя по следам, бандитов было двадцать-тридцать человек, ушли на юго-запад. Скорее всего, напали они на рассвете, людей перебили, скотину увели. Жечь ничего не стали, наверное, чтобы дым пожара не привлёк внимания.

Если они сейчас гонят скотину, то идут медленно. Догоним. Жаль, что телеги у нас – не разогнаться, тормозить будут. Но мы всё равно догоним.

Возле одной избы собралась добрая половина нашего отряда. Чей это дом, догадаться было нетрудно. Подойдя, я увидел Федулина. Он с отрешенным взглядом стоял над телом мужика средних лет, из груди которого торчали три стрелы. Мёртвая рука сжимала топор. Окровавленный топор. Значит, хоть одного, но достал.

– Сёмки нигде нет, – проговорил сержант.

– Кого? – переспросил я.

– Силантий-то вот… Дарью во дворе порешили, Ваньку с Алёнкой в огороде, видать убечь хотели. А Сёмки нигде нет…

– Ладно, Никанор Терентич, не время горе горевать, – произнёс Данилыч. – Вона Пахом баит, засветло нагнать сможем. Тоды и поквитаешься.

Федулин поднял на него полный ненависти взгляд:

– Да я же их на тысячу кусков разору! Всех! Разорву-у-у!

– По коням! – крикнул я. – Бабкин, Бабанов, Корякин! В головной дозор. Василий! Ни при каких обстоятельствах в бой не вступать! Себе не обнаруживать! Вперёд!

Ко мне подъехал боец из местных:

– Вашброть, можа в острог кого послать, их Высокобродию обсказать про енто, – он повёл рукой, демонстрируя, о чем хотел сообщить майору.

Мысль неплохая, однако, несвоевременная. Самих степняков мы ещё не нашли, только следы их пребывания. Подмогу нам майор не пришлёт, да и не нужна она нам.

– Тебя как зовут?

– Митрохой кличут. Митрофаном.

Ага, не один, выходит, я Артикля не знаю.

– Вот что, Митроха, мы спервоначалу вОрога догоним, кого постреляем, кого порубим, а тогда уже и докладать будем. А пока нечего нам господину майору рассказывать. Нечего путного мы ещё не сделали, – произнёс я, и рявкнул на драгуна: – Понял?!