Чутье подсказывало следователю, что он разворошил осиное гнездо.

Эллина Тэр не давала покоя. Все ниточки, так или иначе, вели к ней.

Преступница или жертва? Инструмент?

Возможен и еще один, маловероятный вариант — женщину подставили. Но она никто, таких в Сатии — десятки, если только не обладает какими-то скрытыми способностями. Перешла кому-то дорогу? Соэр изучил ее биографию вдоль и поперек —ничего крупнее бытовых ссор, мстить абсолютно некому.

Нужно, нужно присмотреться к Эллине Тэр и не выпускать из виду.

Потянувшись к чернильнице, Брагоньер быстро набросал пару строк на листе с печатью Следственного управления, подписался и приложил личную печать.

***

Эллина вернулась из «Белой мышки» с очередной стопкой бумаг на перевод. Другие заказы она временно не брала: ночь в тюрьме не лучшим образом сказалась на душевном равновесии, а без него духи откажутся сотрудничать. Зато перевод успокоит и принесет маленький, но доход.

Гоэта с трепетом ожидала обещанного вызова на допрос, хотя умом понимала, обратно в камеру не посадят. Сам Главный следователь отпустил ее, подписал бумагу о снятии обвинений. Анабель утверждала, подруге ничего не грозит, высокопоставленный любовник все уладил. Действительно, мало найдется в Сатии людей, чье слово весомее слова Первого префекта, но Эллина никак не могла успокоиться. Она подумывала о том, чтобы уехать из Сатии, отдохнуть, подправить здоровье, но без разрешения следователя нельзя.

Перевод не шел. Гоэта бралась за него снова и снова, но не продвинулась дальше первой страницы. Слова вылетели из головы, внимание постоянно отвлекали различные мелочи. Пришлось со вздохом отложить то, что прокормило бы в период безденежья (случались и такие), и выйти на улицу, прогуляться.

После ареста, встречая соседей, Эллина каждый раз испытывала смущение. Все ведь видели, как ей связали руки и затолкали в тюремный экипаж. Такое не забывается, даже если тебя оправдали, все равно постоянно станут припоминать. Дыма без огня не бывает, раз арестовали, значит, за дело.

Побродив по улице, гоэта направилась к Гланеру: у него найдется бутылочка вина. Ей не помешает — появится мнимое ощущение спокойствия.

Гланер жил в Тополином проезде, на границе кварталов. Его дом выглядел намного солиднее, чем жилище гоэты, почти особняк. Зачем одному человеку такой большой дом? Видимо, куплен «на вырост», в соответствии с амбициозными планами на будущее.

Эллине нравился сад друга, небольшой, но ухоженный — Гланер не поскупился на приходящего садовника. Для чего гоэту сад? Для того же, что и дом. Гланер с юности привык жить на широкую ногу, кроме того надеялся вслед за отцом получить дворянство, а, по его мнению, аристократ, даже будущий, не мог жить неизвестно где.

Калитка оказалась не заперта. Гоэта толкнула ее и зашагала по выложенной дробленым камнем дорожке к крыльцу. Однако не дошла, остановилась, залюбовавшись композицией с солнечными часами и затейливым узором из ракушек и смальты. Очередная бездумная трата денег, зато необычно, притягивает взгляд.

Гланера дома не оказалось, но открывшая дверь прислуга знала гоэту и беспрепятственно пропустила в комнаты.

— Проходите, я сейчас чаю заварю, — засуетилась служанка. — Господин Ашерин скоро вернется: работа.

Эллина понимающе кивнула и прошла в гостиную — самую пафосную комнату в доме. Если на прочих Гланер сэкономил: амбиции и заработок — вещи полярные, то тут расстарался. Обтянутая кожей мебель, часы с боем, небрежно брошенная перед камином шкура — все атрибуты богатой жизни. Гоэта не раз упрекала друга за расточительность, тот лишь отмахивался.