Солнце поднималась все выше, а я продолжала плутать, никак не могла выйти к дороге. Неслышно было шума машин. Нога все сильнее болела. Нужен холодный компресс и покой. Первого не было, а вот отдохнуть не помешает. Присела возле дерева, прикрыла глаза…

Наверное, задремала. Разбудил меня шум двигателей. Открыв глаза, я сначала обрадовалась, а потом поняла, что радоваться нечему. Несколько байков кружили по лесу, приближаясь ко мне. Если это не люди Германа, тогда другие бандиты. Попасть в руки ни к одним не хотелось.

Нужно быстро искать укрытие. Лучше всего было бы спрятаться в кроне деревьев. Вряд ли они станут задирать голову. Смогу я с такой ногой взобраться? Нужно попробовать. Звук приближался, времени оставалось мало.

Несусь к дереву с самой пышной кроной, которое попадает в поле моего зрения. Нижние ветви расположены  удобно, можно подтянуться и закинуть ноги. Мотоциклы уже совсем близко. Я карабкаюсь по стволу,  оставляя все силы. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Отчетливо вижу три байка. Останавливаются возле дерева, под которым я дремала. Один из них снимает шлем, я этого мужчину  раньше не видела. Не знаю, кто он. Подходит к примятой траве, присаживается на корточки, осматривает.

— Она недавно была здесь.

Вот ведь… ищейка! Сердце тревожно билось в груди. Можно слезать и сдаваться. Обнаружит! Точно обнаружит! Если он меня по примятой траве нашел, то наверняка на стволе остались следы, когда я на него  карабкалась.

Смотрю на двух всадников, которые так и не слезли с байков, и не сняли шлемы. Один из них одет во все черное, сидит на черном глянцевом, будто с завода мотоцикле. Он очень напоминает телосложением и осанкой Германа, но я не рискну утверждать. 

Ищейка шел по моим следам. Сердце стучало так, что я удивлялась, как они   еще не услышали. Каждый шаг следопыта, по мне будто приходился электрический разряд. Он останавливается возле дерева, разглядывает ствол, проводит пальцами по коре.

Я поднимаю взгляд на всадника в черном, не рискну утверждать, но мне кажется, он смотрит на меня.

— Морок, спасибо, — услышав голос, сомнений не осталось – это Герман. — Дальше я сам, — грубо произносит он. — Возвращайтесь, — кивает на байк ищейки.

Я опускаю взгляд на Морока, он ухмыляясь глядит на меня. Морок это прозвище ему  очень подходит. Наверняка лжец и обманщик!

— Может снять птичку? – ехидно интересуется, не сводя с меня взгляда. 

— Она сама слезет, - уверено отвечает Барсаев.

Обсуждают так, будто меня здесь нет.

— Вдруг опять заплутает? Будет кружиться по веткам, а где слезть не найдет, — смеются надо мной.

 Смешно им, что я несколько часов блуждала в лесу, но так и не смогла выбраться. Что поделать, я городской ребенок. Курс выживания в лесу мне не преподавали, бойскаутом в лагерь не отправляли.

Барсаев не отвечает на шутку Морока. Он перестает ухмыляться, чуть опустив голову уходит. Садится на свой байк и первым уезжает. Следом за ним другой мотоциклист, он о чем-то успевает переговорить с Германом, но я не слышу ни слова из их разговора.

Барсаев слезает с байка, сниманет шлем, вешает его на руль. Направляется к дереву, на котором сижу я. Герман двигается медленно, хромает. Такие поездки ему противопоказаны. Стоило из-за меня срываться? Мог спокойно позволить мне  вернуться к прежней жизни.

— Слезай, синеглазка! – приказывает он.

— И не подумаю, - тихо, но он точно слышит. 

Никто ему не виноват, что он здоровых мужиков, которые могли снять меня с дерева, отправил домой. Сам Герман вряд ли вскарабкается на дерево.