— Ценник не вешаешь, но на ценник смотришь?

— Слушай, Федя, давай лучше о твоих бабах продолжим… О деньгах с тобой говорить совершенно невозможно.

— Поговори со мной о завтрашнем вечере, а лучше сразу о ночи. Но если хочешь для начала отношений куда-нибудь сходить, я тоже не против.

— Еще сегодняшний вечер не начался.

— И ночь?

— Я кошку не покормила, так что, увы…

— Покормим кошку и ко мне?

— Ты знаешь, что ты зануда?

— Знаю. Федя просил тебя этого козла не звать…

— Слушай, — я все же ткнула ему в грудь букетом. — Ты сейчас Федор или Федя?

— А который тебе больше нравится?

— Ни один из вас. Я уже говорила.

— Это было про Федю и Яшу, у меня с памятью все хорошо. Лида, елы-палы, у меня единственный свободный вечер — я не знаю, что будет завтра, в понедельник… Это все непредсказуемо.

— Ну… Звони Ленке, чтобы наверняка.

— Я не хочу Лену, не хочу Катю, я хочу тебя.

— Сегодня?

— Сегодня. Сколько ты встречалась со своим Даней до постели?

— Мы познакомились на Католическое Рождество, а случилось это Восьмого Марта. Вот и считай…

— Врешь?

— Прости, это не забывается. Я могу тебе и время и место назвать.

— То, что он тебе не изменял, врешь? Два месяца с кулаком дружил… Угу…

— А мне плевать, во что ты веришь, а во что нет. Я сказала, что не собираюсь выворачивать перед тобой душу. Трусы я уже вывернула, о чем очень жалею.

— От янтарных вин выносит сильнее, чем от виски.

— Я не буду пить много…

— Много не надо. Пей достаточно, чтобы оказаться в моей постели… Молча. С тобой, мне кажется, единственная возможная поза — это мордой в подушку, чтобы ты молчала.

— Федя, ты хочешь, чтобы я вышла из такси и пошла домой? Пешком… Я могу. Я пешие экскурсии вела в юности. И вообще мы с дедушкой в центре машиной не пользуемся и в театры ходим пешком.

— Нет. У меня просто доводы закончились.

— Ну так потому что «доводы» пишутся через «о», а твоя фамилия — через «а». Вот и весь ответ.

— Да?

В глазах блеск. Ну да, сейчас…

— Нет. И не спрашивай почему. Просто не хочу и все.

— Сегодня? — не унимался засранец.

— Ну так строить планы на завтра, лишь боженьку смешить.

— И все равно ты будешь моей. Еще не знаю, как, но будешь… — он откинулся на дверь, вальяжно. — Сама прибежишь…

Жаль руки пустые. Будь у него брелок, обязательно бы прокрутил его на пальце. А мне хотелось покрутить своим пальцем у своего виска.

— Размечтался! — выдала с обворожительной улыбкой.

— Так мечтать не вредно, — так и не принял он нормальной позы, уже до предела натянув ремень безопасности.

— Охота пуще неволи… — показала я головой.

— Вот именно. Я начинаю на тебя охоту. Держись, мадемуазель Лидочка!

— Ва-тан? — подняла я аккуратные бровки.

— Еще рано… — подался Давыдов вперёд. Вернее, в бок, к другому окну. — А потом будет поздно, — замер он на полпути, потому что там была я. — Ты свое стоп-слово даже не вспомнишь. Потому что не захочешь, чтобы я останавливался.

Но я остановила. Его руку, которая решила смазать на моих губах помаду.

— Не умеешь ты краситься. Помада не стойкая, — растер он ее между большим и указательным пальцами. — По ресторанам с мужиками действительно не ходишь?

— А помада — это десерт или как?

— Это мучная корочка на японском мороженом моти. Мочи нет смотреть не накрашенные губы. Особенно, когда уже попробовал их на вкус.

— Не смотри.

Ну что я сказала? Зачем? Почему? В моей театральной сумочке помаде места не нашлось…

— Ну вот что ты наделал?! — почти не задала я вопрос и почти не воскликнула.

Нос к носу, глаза в глаза, лишь между губами небольшая прослойка горячего искрящегося воздуха. Даже шепот прозвучал громче гонга. Обеденного? Нет, набата… Что я делаю? Как так случилось, что земля качнулась под ногами, и я оказалась в лапах чудовища, о котором знаю пока только плохое? Я и сама получается жутко плохая, что ли?