— А ты, гляжу, совсем не патриотка…

— Нет, я космополитка. Те, кто больше всех кричит о любви к Родине, распродают ее или вкладывают бабло в Нью-Йоркскую биржу, как твой Давыдов.

— Он не кричит про любовь к России. Он пытается паспорт на Мальте купить…

— Хруслов, заткнись. Ты мне его с потрохами сдать решил?

— А ты шпиËнка?

— Ну, на засланного казачка не похожа. Я в юбке.

Последнее время вообще не носила брюк. Николай Петрович сделал из меня барышню. Мадемуазель Лидочку. Лидочка… Никто меня так не называл. А как нежно…

— Ну а что француза себе до сих пор не отхватила?

— Зачем мне француз? Мне француз не нужен! Вот жду, когда Давыдов паспорт европейский получит, а потом заполучу его. Не веришь?

— Чтобы Аньке насолить, так что ли?

— Боже, ну не говори, что твоя сестра реально втюрилась по фотографии.

— По моим рассказам.

— А ты молчи. Это, Виталик, некрасиво. Вдруг Давыдов узнает, что ты о нем трепешься, а?

— А кто ему расскажет? Ты? Или Анюта твоя? Да вы с ним никогда не встретитесь.

И тут он открыл табакерку, и из нее выпрыгнул чертик. Позывными из часов. Тоже подарок Давыдова, наверное? Новая модель у Эппла как раз вышла… Вот, на моей руке красуется, красненькая. А у мужиков корпус исключительно черный.

Хруслов нажал на часы. Телефон снимать с зарядки не стал — на нем путь к пересечению Невского проспекта и улицы Марата. Но карта четко так перекрылась латинскими буквами «Boss». Не Hugo, а Федор. А Давыдов звучит лучше…

Действительно звучит лучше: бархатистый голос, такому не откажешь и без цветов. О чем я думаю? Да просто пьяная…

— Ты где?

Я в нирване, а где Хруслов, пусть сам отвечает. Не стал врать: честно ответил, что сорвался сестру с днём рождения поздравить. Человеку, от которого зависишь, лучше не врать.

— Сколько тебя ждать?

И что я сделала: приподнялась на кресле и за секунду тронута губами ухо Хруслова:

— Высади меня у метро и езжай.

И, кажется, тронула не только ухо.

— Я думал отвезти подругу сестры домой. Она не очень хорошо себя чувствует. Мне бы час ещё, но если вы не можете…

— Я могу взять такси. Верни машину в гараж и свободен до завтрашнего вечера.

Во как! Это он ему карт-бланш дал на девушку. Или… Ты себя, Лидочка, накрутила. Он просто вежливый и возможно совсем не страдает эмпатией. И лишь из-за воспитания не может сказать: высаживай из моей машины свою дуру и дуй ко мне. Но завтра Хруслову может конкретно так влететь за самоволку.

— А за самоволку ничего не бывает? —спросила, когда голос Давыдова исчез из его машины.

— Обычно я не уезжаю. Надо было врать, что ли? Смысл? Там где полчаса, там и час. Он бы все равно не ждал.

— Надеюсь, тебе не влетит.

— Ты тут не виновата. Он забыл про цветы. Думал, что я их к помойке поставлю, наверное.

— Виталь, врешь ведь? Влетит?

— Не знаю. Я ни разу не нарывался. Не уволит же он меня за одно такси?

Ответа Хруслов, похоже, сам не знал.

— Будем надеяться, что Давыдов не козел. На козла тяжело работать.

— Ну, не всем с боссом везёт, как тебе, Терентьева.

Зависть в голосе? Или усмешка?

— Николай Петрович мне не босс. Он мне дедушка. Виталь, я не придуриваюсь. Если думаешь, что мне психологи вернули желание жить, ты сильно ошибаешься. Мне Николай Петрович помог.

— Из-за какого-то идиота… Вот честно, девчонки, не понимаю, что вы свящённую корову из секса делаете…

— Из любви, но если ты этого не понимаешь, то объяснить я все равно не смогу. И я согласна, без любви жить легче.

— А с мужиком, который за все платит и ещё ничего не требует взамен, ещё легче, верно?

— То есть ты с подачи сестрёнки тоже решил, что я не работаю? Ну ладно… Не работаю и все имею. Мне повезло!