— Я не снимаюсь голой. Это были первые и последние мои съемки. Любительские. Но в душ я пойду. Голой. Если у меня нет другого выбора.

Я поднялась, руки на бедрах — пусть смотрит. Ведь не тронет же…

— Выбор есть всегда. Я тебе его дал. Пойти голой в душ или сесть голой есть пиццу.

— Я лучше в душ.

— Свободный выбор свободной девушки…

Нет, все же он пьяный… Не выбор. Выбор трезвый. Пьяный Федор Александрович… И от него пьяного всего можно ожидать.

Так что безопаснее действительно уйти наверх. В душ, в котором отсутствует задвижка. Ну хоть дверь имеется, а то ведь в новомодных домах нет и ее, хотя бы в той части ванной комнаты, где расположена раковина.

Что я сделала первым делом? Ну как что — трусы выстирала, а куда, скажите, мне их было девать? Если даже стиральная машина тут имеется, то установлена не в ванной комнате. Здесь даже корзины для грязного белья нет. Но даже будь она тут, моим вещам в ней не место. Правда, украшение сушилки для полотенец тоже фиговое получилось, но… К утру, по идее, должны высохнуть. Заберу. К утру… А сейчас, что сейчас? Душ и халат. Выбор-то имеется — или ходить в костюме Маргариты на балу у Сатаны.

Тут формат, конечно, помельче, чертик… Но с замашками бога — ну, в плане свободы выбора. Ведь для чего в райском саду росло совсем не райское дерево? Чтобы Адам и Ева чувствовали себя людьми свободными: потому как свобода зиждется исключительно на запретах, которые можно и нужно нарушать…

Я сняла часы и положила на раковину рядом с… Acqua Di Parma Colonia. Так, это был не апельсин, а сицилийский мандарин, наверное. Ну, заводной апельсинчик крутился сейчас у меня в груди. Не смей нюхать… Я отдернула от флакона руку. Говорят, что ароматы влюбляют в себя быстрее, чем люди, их носящие…

Так, половина одиннадцатого. О, мы с платьем управились меньше, чем за час! Ближе к одиннадцати часам вечера с меня лился уже не холодный пот, а холодные струйки воды. Обтекала я, нарочно приняв позу нарисованной на занавеске ванны женской обнаженной фигуры, но масштаб был разный, поэтому мои пальцы торчали из стеклянной кабинки наружу… Долго? Недолго… На них почти мгновенно упало полотенце.

— Спасибо! — вырвалось из меня совершенно случайно, я хотела ответить грубее.

Что он делает в ванной? Я уже голой перед ним походила. Второй части Марлезонского балета не будет.

Я завернулась в полотенце и распахнула дверцу со всей дури с крошечной такой надеждой дать нахалу по носу. Это же не забота в нем проснулась? Переспать с ним он мне прямым текстом уже предложил. Надо было тогда сказать правду про маскарад. Сейчас уже поздно — нужно пережить ночь в его квартире без особых потерь. Хорошее настроение уже потеряно. Хотя все еще поправимо. Получить по сусалам хоть от одной бабы Давыдову не помешало бы!

Не получилось — если бы ванная комната была маленькой, то дверца у кабинки отъезжала бы в сторону, а тут хоть танцуй, но танцы под его дудку меня напрягали уже второй час…

— Для волос полотенце дать?

Он все еще в рубашке, пусть и до конца расстегнутой. На грязное тело футболку не наденет. Да я бы и на чистое не надела, будь мужиком — она же розовая! Нежно-нежно такая розовая…

— Волосы заматывать в полотенце вредно. Мокрые они очень хрупкие… — выдала я, смотря прямо ему в глаза.

Но вдруг мой взгляд заволокло розовым туманом… Он развернул футболку, на которой черным по розовому было написано по-английски, что настоящие парни выбирают розовый цвет.

— Подойдет?

Это он выбрал для меня, что ли?

— Я не ношу розовое… — выдала я, чтобы проглотить непрошенную улыбку.