Давыдов опустил стакан на столешницу. Упс… Я только сейчас заметила, что он успел снять галстук. Даже пуговицы на рубашке расстегнул. Жарко бедному.

— Вы можете в душ сходить… — сказала я то, что он от меня явно не ждал услышать. — И переодеться. Я подожду. Я же в действительности не умираю от голода.

Он не отвёл взгляда. Взгляд даже сделался более жестким, что ли… Неприятным. И я вздрогнула. Надеюсь, незаметно.

— Лида, в чем дело? — Давыдов отодвинул себя от столешницы. — Почему ты решила не ходить в душ? Тебя смутило отсутствие на двери замка? Ты мне не доверяешь?

Я вспыхнула. Меня не смутило отсутствие замка, потому что я даже не заметила, что его нет… Я и дверь не прикрыла. Меня обдало жаром от его фигуры. Слишком близко подошел, хотя квадратные метры квартиры позволяют без проблем практиковаться в разговорах посредствам рупора.

— Нет, что вы… Федор Александрович…

— Еще минуту назад я был Федором. Лида… Что случилось? Там, наверху?

Я горю — вся, от стыда. Мне действительно стыдно. Стыдно говорить ему правду.

— Федор, после пиццы мне будет не так обидно признаться вам в том, что я не могу снять платье.

— При чем тут пицца?

Не понял… Или подумал, что я шучу. Плоско. Хотя будь я чуть более плоской, я бы платье сняла. Застряло под мышками.

— Пока ещё не при чем. Я бы с удовольствием избавилась от платья. Но… Оно на мне застряло. Оно мне мало. Не понимаю, как влезла в него для съемок. И я ничего с утра не ела. Вот честно!

Давыдов улыбнулся и… Расстегнул еще одну пуговицу. И ещё… Две! Остановился, только когда в вороте рубашки показались темные завитки.

— Ждешь, что после пиццы оно само собой лопнет по швам?

Он расстегнул пуговицы и на манжетах. Он что, при мне раздеваться собирается? Офигел? Или чтобы я офигела… Так я уже на грани. Слишком много впечатлений за один вечер. Начиная с попытки шуточного киднеппинга, заканчивая аварией… Шуточной! Нет, сбой в системе экстренного торможения, похоже, всего лишь промежуточная стадия. Что следующее?

— Федор, не смешно. Вы не представляете, как мне в платье жарко…

— Мне в рубашке тоже жарко… — он принялся закручивать рукава. Нашёл выход из положения! — Но я буду с тобой солидарен.

— Фёдор, глупости… Не портите рубашку. Переоденьтесь в футболку. Я не стану завидовать. Честно!

— «Честно» твое любимое слово? Ты феноменально честная девушка?

Нет, красная, пунцовая и злая! Вы, дядя Фёдор, за языком-то последите! Хватит подтрунивать над посторонним человеком!

— И не будешь завидовать, что я пью, когда тебе нельзя? Знал бы, что ты такая независтливая особа, не пил бы втихаря.

— А вы разве успели выпить? — пошла я в атаку.

— Заметила? Что не отпил? Давно за мной так наблюдаешь?

Я уже вся горела. От стыда и злобы.

— Подглядывать воспитание не позволяет! Просто предположила, что вовремя вас застукала.

— Ну… Это слово слишком экспрессивное. Не подходит к нашим чисто трудовым отношениям, не находишь?

— Ну… Нет. Не только же с другой девушкой можно застукать. С полным стаканом тоже вполне себе возможно! Не упрощайте русский язык. Пить будете? Я ничего против не имею. Могу отвернуться. И не мучайтесь. Снимайте уже рубашку. Вы же дома…

— После тебя, Лида. Давай помогу с платьем? Вдруг не все так плохо?

Я пожала плечами, потом подняла руки, как бы сдаваясь… Ну а что мне остаётся? Вдруг действительно снимет. Ты мне поможешь, я уже не могу — все по классике!

— С чего я должен начать?

Ну вот, началось? Первый раз будто женское платье снимает! Ну, такое, которое не снимается, наверное, все же впервые ему попалось…