— Федор Александрович…

— Лида, ну улыбнись! Поздно пить боржоми… Ребята в форме приехали. Вашу ручку, фрау-мадам…

О, Санта Мария… Я бы все отдала, чтобы быть сейчас дома с кошкой, пить французское вино и заедать повесившейся мышью, а не это вот все…

Мою ручку он держал крепко — его ладонь сухая, не то, что моя! А второй открывал заднюю дверь. Вытащил первым делом плащ, отпустил меня и… Я еле влезла в рукава… Застегиваться не стала. Нет, только в первую секунду, потом обхватила себя в охранительном жесте вместе с полами плаща. Хотя не помогло бы и купание в фонтане в Боржоми. Поздно. Назад не отмотать. Хруслова не послать.

Давыдов сунул мне сумочку — думает, я сумею вытащить документы? Он думает… Он забыл про техпаспорт и не успел принести страховку до того, как ко мне подошел инспектор. Я со страху сунула ему французские права.

— Вы по-русски говорите? — спросили меня медленно, и я почему-то ответила по-французски, что говорю по-русски.

Но товарищ знает же только «же-не-манж-па-си-жур», а «же-парль-русь» переводится только как «Жопа ваша Россия!» Ну да, мы все сейчас в полной заднице!

— Она понимает, но говорит плохо, — заговорил у меня за спиной Давыдов. — Поэтому стесняется. Все детство с дедушкой в Париже прожила.

Ну Давыдов красава! Талант ужа не пропьешь!

Я закивала, как болванчик.

— Лида, доставай русские права. Пока с тебя не потребовали паспорт с визой.

Я снова кивнула, даже «уи, дакор» сказала — да я на все согласная, только вытащите меня из этой дорожной жопы! Это же не моя вина, а вашего долбанного тарантаса! И вообще из вас, Давыдов, отличный синхронный переводчик получится, пусть вы даже ни слова из моих французских ответов не поймете. И мы друг друга поняли… Буду играть теперь во французскую дуру…

Выступала я пусть и не от бедра, но все же как пава, и речь моя как реченька текла… В итоге прифигели все. И от куклы тоже, и от формулировки «не справилась с управлением автомобилем».

— Лида, успокойся, — сказал Давыдов в машине, когда я пристегнулась, но поняла, что не в состояние завести тарантас. — Это стандартная формулировка, чтобы оправдать плохое состояние наших дорог и то, что мусор на них не убирают.

Я молчала. Смотрела вперед и молчала. Тойота уже смылась. Наверное, там в салоне была не тишина, а крики. Рендж Давыдов отремонтирует без проблем. А вот им ремонт собственной машины в копеечку влетит. В общем, должны радоваться, что кусок дорогущего железа на них не повесили. У них урон больше. А у меня? Давыдов же не согласится выправлять бампер, он его заменит, а под ним еще какой-то пластик погнулся…

— Ждала, чтобы я ему на лапу дал? Я уже дал своим юристам, пусть работают. Умные машины только для умных дорог…

— И умных водителей, — процедила я сквозь зубы.

— Лида, это копейки… Вот честно. Я вчера просрал больше на акциях Боинга. И то, и то кусок железа, а это… — его палец оказался в уголке моего глаза. — Настоящие слезы. А есть правило — в стрессе не садиться за руль. Это хуже алкоголя в крови. Эта тягомотина с судом будет долгой, ты же не собираешься реветь все это время? Тебя же с работы уволят за опухшее лицо…

— А я не работаю.

— Ну… Я так не считаю. Это тоже работа, и очень серьезная — улыбаться на камеру. Не каждый может. Даже из тех, кого природа не обделила красотой.

— Я официально безработная.

Я смотрела на дорогу и жутко не хотела на нее выезжать. Куда ты дорожка меня завела…

— Без оформления, да? Как все в этой стране. Ну, неофициально ты три недели мой водитель. Или насколько там гипс накладывают? Или у тебя другие планы на жизнь были? Съемки? Сколько тебе платят в час? Или за день? Я компенсирую.