И у китайских модельеров я такое видела, хотя чего они-то режут: их все модели для европейцев на одно лицо! Даже у итальянки Альберты Ферретти у моделей только нос виден. А в Арабских Эмиратах даже шею не оставляют... Так что у нас с Леркой вышла прямо-таки философская беседа об эстетической ценности моего личика... Хорошо не в присутствии визажистки! Ужасно знать, что твоя работа пойдет пусть и не на помойку, но точно насмарку.

Сейчас уставшая от костюмерной работы Игнатьева расслабилась и даже улыбнулась.

— Прекрати издеваться над старым больным человеком! — заявила Лера с шутливо-грозной миной.— Это некрасиво. Николай Петрович ведь не дедушка тебе, а работодатель как-никак!

Ещё и жених по совместительству, но об этом я так и не рассказала.

— Дедушка, дедушка… Ну какой из меня адъютант его превосходительства? Корнет, вы женщина? — выдала я подбоченясь фразу из «Гусарской баллады». — Гусары, молчать! Так точно-с, поручик! Внучка, которая его очень сильно любит…

— За приличную зарплату.

— Которую я всю отдаю маме на погашение кредита. Ну хватит, Лера, считать чужие деньги…

— Так своих нема, совсем нема… Так что не издевайся. Вдруг мне денег у него попросить придется?

Она так на меня взглянула, что я сразу поняла — эта мысль зрела давно, а не к слову сейчас пришлась. Что ж… Николай Петрович может позволить себе купить у нее несколько платьев. И заказать одно эксклюзивное, свадебное…

— Правильно! — подмигнула я. — Издеваться надо над здоровыми, молодыми и тупыми! Такими, как Виталик!

Она снова посмотрела на меня — еще более осуждающе.

— Ладно, ладно… Кстати, у меня тут для тебя заказ проклюнулся на свадебное платье… Когда у тебя будут силы. Через неделю. Я ничего еще не ответила заказчику. Ты же за неделю сошьешь?

— Если ткань найду, сошью… Я что угодно сошью, мне нужны деньги… Очень. И ты у меня, как показали последние месяцы, единственная подруга…

Я взяла с подоконника игольницу и освободила ладонь от колющих предметов. Теперь я могла спокойно послать ей воздушный поцелуйчик, не уколов ни ее, ни себя. Хотя уколола… Сказав, что Анюта должна была знать, какая мразь ее братик. И прямым текстом предположила, что Хруслова могла подстроить мне все это, чтобы я не вздумала покуситься на предмет ее недевичьих грез — Давыдова…

Хотя, скорее всего, с таким заявлением я погорячилась. Хруслов самостоятельно повел себя, как настоящая свинья, но я, как настоящее дитя культурного города, не стала кричать «сам дурак», а тихо сказала его сестре правду, почему виделась с ее братом в последний раз и почему моей ноги в их квартире больше не будет.

Хотя действительно Виталик сам дурак! Не полез бы мне под юбку с настырностью насильника, я бы пожалела его и объяснила, что у меня имеется тайный жених, поэтому у нас ничего не может быть. Не сказала бы, что нос у него до меня не дорос, водила необразованный! После моего Николя, потомственного русского дворянина, на питерский пролетариат без слез моими глазами точно не взглянешь. Что поделать… Как говорят французы, се ля ви… Такова жизнь!

Мой телефон снова зазвонил, и я, испугавшись, что у Николая Петровича что-то срочное про здоровье, поспешила к роялю.

— Вспомни говно… И говно вспомнит твой номер, — выдала я с телефоном в руках. — Ответить?

— Хруслов, что ли? — догадалась моя модельерша. — Не к ночи будет упомянут…

— Ну да, Хруслов Виталик… Почему я не Виталий написала, а Виталик? Он же не маленький… А большой засранец.

— Ты отвечать будешь? Вдруг извиниться звонит?

— Отвечу, потому что это тебе интересно… — и я приняла звонок. — Лера интересуется, ты извиниться звонишь или как? Может, с тобой приступ раскаяния случился? Ну, с некоторыми мудаками такое иногда случается…