А в тайге, наверно, ещё снег не растаял, пахнет свежестью и хвоей. Я чуть не заныла от тоски.

Три месяца мне хватило, чтобы принять решение, которое перевернёт всю мою жизнь. Если по приезде к отцу я встречу волка, то остаюсь с ним на всю оставшуюся жизнь. Нелегко я к этому шла, но из сердца выжечь оборотня не получилось, поэтому я перестала себя насиловать и, собрав свою сумку, приехала на работу. Хотела уволиться самостоятельно, а тут такое.

Ко всему прочему, на учёбу я ходить не могла, там Бехтерева со щенячьими глазами и Алекс с тоской под очками. Преподаватель, что вела мой диплом, попала в аварию и залегла в больницу с переломами на пару месяцев точно. Ни учёбы, ни работы, я уезжаю.

—  Да, Беляев постарался. Успокоил меня, сказал,  что у тебя будет  высокооплачиваемая работа на хороших условиях.

—  Не сомневаюсь. Всего хорошего.

Выйдя в дождь, я накинула капюшон своего плаща и пошла по лужам, хлюпая резиновыми сапогами по ледяной воде. Мне всё нравилось: и моё решение, и плачь природы, и что всё так мило сложилось, как никогда.

Я замерла у витрины ювелирного магазина. На бархатной подставке висела золотая цепь и огромный кулон в виде головы волка. И кто скажет, что мне не судьба ехать к нему? Я зашла в салон, где внимательно рассмотрела изделие. Продавщица рассказывала, что плетение «Бисмарк»  — ручная работа, очень крепкое. Сам золотой волк был просто великолепен, завораживал своей натуральностью и сиял гранями вырезанной шерсти. Оплатив покупку, я отправилась дальше.

До поезда оставалось несколько часов, и я, взяв такси, заглянула в элитный район города, где в танхаусе располагалось жильё Ромы Беляева. Его, конечно, дома не было. Но мне и не нужно было с ним встречаться.

Дверь открыла улыбчивая горничная.

Я скинула плащ и сапоги, положила сумку с вещами у гардероба в прихожей. Дизайн дома был выбран ещё Мариной, она любила скандинавский стиль, поэтому дом сиял белизной и контрастировал с чёрными и  серо-голубыми элементами. Ко мне выбежала Анюта, и я, поймав её на руки, прижала к себе. В последнее время я старалась много времени уделять ребёнку. Работа, учёба, Анечка. Только при таком раскладе получилось избежать транквилизаторов и нервных срывов.

Вышла мне на встречу Роза Львовна. Высокомерно одарила меня брезгливым взглядом. Я знала, что ей не нравилось, как я одевалась. Рваные джинсы, потёртые свитера и лохматая причёска — это всё вызывало отвращение  у старого педагога.

Анечка побежала в свою комнату за новой игрушкой: хотела мне показать. Я осталась со старухой наедине.

—  Роза Львовна, —  нерешительно начала я, глядя ей в глаза. —  Я хочу попросить прощение за то, что грубила вам. Только сейчас осознала, что вы не настраивали Анечку против меня никогда и не препятствовали нашему общению. Это вас отличает от многих других ворчливых грымз.

—  Как мило, —  огрызнулась она и ушла по своим делам.

Сложно быть женщиной рядом с Ромой Беляевым, даже если ты его родная мать. Рома такое себе позволяет, что страшно подумать. Допустим, полное уничтожение не только маленьких предприятий, но и их владельцев. Рома  — акула бизнеса. И, по слухам, его очень тянет к политикам, а это уже совсем плохо.

Вечер я провела в обществе племянницы, ужинала тоже с ней. Вызвав такси, покинула дом Беляевых, не сказав, что уезжаю к отцу. Хотя Роза Львовна — женщина внимательная, заметила с какой сумкой я приехала к ним в гости.

Пять часов мой поезд медленно ехал по области. И чем дальше от города, тем твёрже становилось убеждение, что всё я делаю правильно. Я со странностями, мне не место среди простых людей, я должна найти своего волка и уйти с ним. Куда, пока не решила. Но нужно уезжать в другую область, Рома жизни не даст.