Обманули, конечно, всех. Зачем на станциях бывшие правители или военные? Но все равно через сито прошло достаточно неуравновешенных лиц и даже просто полных ублюдков. С ними со временем справились, но упустили тот момент, что один моральный урод мог психически заразить рядом с собой множество попросту слабых людей. Банальная психологическая индукция. К тому же мало кто исследовал жизнь закрытого социума в течение долгого времени.

Василий усмехнулся, подойдя к бетонной лестнице. Да не было попросту подобных экспериментов. Кто же в здравом уме согласится на такое? Запереть себя в тюрьму. Последние, кстати, также не показатель. Уж больно контингент в них специфический. Выбраковка социума. Стоило ли вообще возиться с ними? С точки зрения человека, не раз ставившего на кон жизнь собственную и чужие, то уголовное дерьмо стоило зачищать под ноль. С пользой для человечества.

Но были ведь и эксперименты в космосе? Люди уже начали дальние перелеты, проводят практические испытания и на Земле. Но ведь в космонавты отбирают особых, лучших. Вот корень зла – стоило собирать лучших, но получилось как всегда. В итоге случилась мешанина, присущая обычному социуму. Сюда попало слишком много заурядных и простых людей. А простота, как говорят, хуже воровства.

Фролов спустился на пару пролетов. Оранжерея в глубину занимала четыре уровня. Станция не была похожа на улей или правильный параллелепипед, её трехмерный абрис сложно было назвать четкой фигурой. Начав с огромного сечения шахты, в которой нарастили бетонный каркас, она со временем обросла дополнительными помещениями, ходами, целыми блоками. Даже жилые секции не шли вровень, занимая от одной трети до почти всего уровня. Чем ниже располагалось жилье, тем кучнее шли внутренние помещения, тем шире расползлись в стороны технологические отсеки.

Станция продолжалась строиться и после катастрофы. Дополнительно бетонировались тоннели, укреплялись рабочие ходы, шахтеры пробивали новые. Внутри уровней строились перегородки, монтировалось оборудование. Что-то даже напрочь сносилось и возводилось заново. Работы продолжались лет десять минимум. Кое-где шли до сих пор. Материалов на станцию завезли до черта. На всякий случай.

Сам Василий помнил тот период плохо. Он как раз начал работать в спасателях. Наступило совершеннолетие и сильного практичного юнца заметили. Под бронекуполом и снаружи также работы хватало. Пришлось на ходу менять некоторые выходы из Купола, устраивать новые проезды в заваленном снеге мире. В первые годы на поверхность планеты обрушился не умолкающий буран, наметший горы снега. Пока океаны не замерзли.

Он помнил то чувство под куполом, когда снаружи воет дикий, не перестаивающий дуть месяцами ураган. Он пронесся над всей планетой, уничтожая леса, снося человеческие строения, уничтожив последних животных и занеся поверхность толстым слоем снега. Так это и осталось в памяти. Монтажные работы так и шли под вой ветра. Поначалу было очень жутко. Затем привыкли.

В редкие периоды затишья старшие выходили наружу. Возвращались не все. Самая большая смертность в их отряде пришлась именно на те годы. Не хватало опыта, не была грамотно подготовлена аппаратура и техника. Ну и люди шли обоснованно на риск, зная, что стоит на кону. Особенно поверхность выгрызла Второй призыв. Если первые еще хоть чему-то научились, то свежие новички гибли пачками. И перестать выходить именно в те проклятые месяцы было нельзя.

По прошествии многих лет, Фролов считал, что это была дурь. Все-таки не стоило так спешить. Но кто тогда знал и предвидел последствия? Но он и сам был из таких. Лез первым, рисковал, побеждал и терял. Но мощный авторитет среди "выходящих" заработал именно тогда. Своим природным чутьем, рассудительностью и умением в самой сложной ситуации определить наилучший выход. Так что после смерти Кузнецова на должность выбрали его. Старый состав Директоров проголосовал единогласно.