– Профессор Даркус, почему Илдред такой?

Возможно бестактный вопрос, но раз уж Лере против её воли навязали роль врача, должна же она хоть немного понимать происходящее.

– Мнения докторов расходятся. Большинство считает, что это врождённое отклонение. Говорят, Илдред пустой. У него нет ментальной сущности, только физическая оболочка.

Дрожь прошла по коже от этих слов.

– А что говорят другие?

– Другие – это я, – грустно ответил Даркус. – Думаю, малыш сразу после рождения подвергся сильнейшему вредоносному ментальному воздействию. Говоря по-простому, на Илдреде проклятие. Полагаю, его ментальная сущность не видна местным светилам, потому что заблокирована, запечатана в плотной скорлупе. Но пробить её можно.

– Конечно, можно, – убеждённо закивала Лера.

У неё скулы сводило от страшного диагноза, озвученного местными врачами. Как вообще можно было сказать про ребёнка такое: пустой? Да, головы у этих докторишек пустые.

– У Илдреда есть ментальная сущность, есть эмоции, – опять убеждённо повторила Валерия. – Он же плакал.

Даркус вдруг резко остановился и посмотрел на Валерию так, что, казалось, взгляд прожигает насквозь:

– Это правда?

– Конечно, – ответила Лера с недоумением и даже лёгкой обидой. – Разве интерны стали бы давать вам ложную надежду? Да и потом, вы же все тут не умеете лгать.

Взгляд Даркуса стал мягче. Видно было, что неожиданный приступ недоверия погас. Но для проформы декан всё же нравоучительно изрёк:

– Знаю я этих интернов, сначала сэкономят электон, а потом выпьют тройную дозу и врут направо и налево. А про вас, землян, вообще, молчу.

Троица продолжила движение. Вскоре белая аллейка резко свернула вправо. Роща осталась позади. И взгляду открылась водная гладь озера. Дыхание перехватило от восхитительной неземной красоты. До берега оставалось всего метров триста. Но даже с такого расстояния было непонятно, откуда берётся этот удивительный сиреневый цвет.

– Как думаете, наверно Илди устал? – спросил Даркус.

Лера взглянула на малыша. Определить плохо тому или хорошо по выражению лица было невозможно. Но декан всё равно поднял сына на руки.

– Вообще-то, если вести его за руку, он будет идти, пока не упадёт, – пояснил Даркус.

У Леры опять сжалось сердце. Она вспомнила, как маленькие хитрецы просятся на руки к родителям, стоит самую малость утомиться. Как потом гордо восседают на плечах отцов, созерцая мир вокруг. А Илди будет безучастно идти рядом до тех пор, пока его крохотные ножки в состоянии делать шаги. Какая дикая несправедливость.

Через несколько минут троица подошла вплотную к озеру. Жаль, спуститься к самой воде было невозможно. Хоть издалека берега виделись довольно пологими, на самом деле оказались крутыми и обрывистыми. До водной глади было метров пять, не меньше. Но всё равно, теперь Валерия смогла наконец-то понять, в чём секрет необычного окраса озерца. В воде плавали сотни тысяч крошечных аккуратненьких сиреневых цветочков.

– Ого! – выдохнула Лера.

– Да, иулиция цветёт, – пояснил Даркус. – Это вам не ваша земная ряска. Длится цветение всего несколько дней в году, когда вода в озере становится ледяной после ливневых весенних дождей. Потом прогревается, и иулиция прячется в глубине.

Валерия несколько минут не могла оторвать взгляд от необыкновенного зрелища. Но через некоторое время её внимание переключилось на Даркуса. Тот тихонько разговаривал с сыном. Что-то шептал ему. Малыш не реагировал. Но отца это не смущало. Сердце Леры сжалось. Это было так трогательно. И почему студенты считают декана чуть ли не чудовищем? Валерия, наоборот, с каждой минутой пропитывалась всё большей и большей симпатией к этому сильному, но мягкому мужчине.