— Все, все, лапушка. Потом скажешь мне спасибо, я уж точно знаю, каково тебе приходится. Ну, все, Вовка, ну, что остолбенел? Сказано же, пятнадцать минут.

Мужчина подхватил меня под мышки и вытащил в темный коридор, протащил через несколько закрытых верей и, открыв нужную, толкнул меня внутрь, забирая полотенце.

Даже не взглянул напоследок, спрятал глаза в пол. А я стою на месте и не знаю, чего ожидать и что делать.

За спиной открывается дверь, и в комнате тут же меняется освещение. По периметру загораются лампочки, а в середине, господи, там, где до этого стояла кушетка, столбом яркого света освещается непонятное сооружение, напоминающее скорее спортивное снаряжение какое-то, на большее не хватало фантазии, хотя по стенам к потолку были прикованы разного размера клетки и…

Выдыхаю. Не верю в тот ужас, что творится сейчас вокруг меня.

— Нравится?

По спине проходится что-то мягкое, щекочущее коже. Хочу повернуться, но не успеваю. Шею обхватывают длинные цепкие пальцы.

— Рус, — на выдохе роняю его имя.

— Заткнись, дрянь, — шипит он мне на ухо. — Давай, — это, видимо, уже не мне. Потому, как боковым зрением замечаю движение, и к нам подходит кто-то еще.

— Руслан, прошу, давай поговорим, — пытаюсь я еще раз, но попытка заканчивается тем, что на глаза мне надевается повязка, и теперь я уже ничего не вижу вовсе.

Паника поселяется внутри. Открываю рот, и мне тут же вставляют туда шарик. Я стискиваю его зубами, и сердце сжимается в предчувствии необратимого процесса, запущенного Русланом. Меня ведут вперед. Я даже не переставляю ногами, так как, чуть замешкавшись, уже парю в воздухе.

А потом началось то, чего даже в страшном сне я не могла себе представить. Как же я этого могла не помнить? Понимаю, что сейчас меня водружают на тот самый снаряд, что стоял посредине. Начинаю сопротивляться, и тут же спину обжигает режущая боль. Выгибаюсь и получаю второй удар.

— Лучше будь хорошей девочкой, — доносится глубокий баритон Руслана над макушкой, и я будто лишаюсь воли.

Поддаюсь приказу, и запястья тут же оказываются закреплены в тугие ремни, на лодыжках и бедрах те же стягивающие ощущения. Слезы отчаяния льются по щекам, не преставая.

— Ну, что, Владислава, — голос мужчины меняется, и теперь уже злая насмешка слышится в его тоне, совсем не похоже на него. — Тебе же нравится трахаться, ведь верно?

Я только могу промычать в ответ.

— Мало тебе было меня, под Марка легла?

Все внутри замерло, жду продолжения.

— Но ничего, и он получил свое, — выплевывает он каждое произнесенное слово.

Я это знаю, чувствую в словах ярость. Она скрыта внешне, но внутри у него ураган. Я изучила его за то время, что мы были вместе. И это страшит больше любых пыток. Он когда срывается, становится зверем, не понимающим, что делает.

— Ладно, Марка я бы мог тебе простить, все-таки прошлое не всегда можно забыть. Видимо, ты предполагала, что сможешь с ним построить свое будущее, но ты ошиблась, девочка.

Его прорвало на откровение, и это тоже недобрый знак, значит, знает больше, чем хотелось бы мне.

— У Марка есть жена, молодая не порченная девочка, в отличие от тебя, моя хорошая, — бьет он прямо в цель, и я жмурюсь, стискиваю резиновый шарик до хруста в челюсти.

Ненависть захлестывает неожиданно, а он тем временем начинает игру. Первый легкий шлепок по ягодице.

— Она беременна, и у них скоро будет ребенок.

 Второй шлепок приходится на левую ягодицу.

— Но ты молодец, что сделала аборт от него в свое время, мать Марка никогда бы не позволила вам быть вместе.

«Тварь! — кричит мой внутренний голос, — заткнись!»