Вернувшись в комнату отдыха, я без сил свалилась на тахту. Второй учебный день вымотал больше в эмоциональном плане, нежели физическом. Сейчас мне предстояло прочитать две лекции для первого курса и для второго небоевого, а потом вовсе придут мои любимые ребята из ректорской спецгруппы.

Я установила будильник в браслет из кристаллов, надеясь поспать минут двадцать, проснуться, пообедать и вновь приняться за работу. Больше общих занятий с Сейнтьерри у меня сегодня не было, и этому стоило порадоваться. И взгрустнуть. Потому что первых четыре дня каждой недели я буду видеться с ним ежедневно. А может быть еще в пятницу во второй половине дня, если придется заниматься с отстающими. А рано или поздно придется. Без вариантов.

Эмоциональная усталость брала свое, и меня вырубило. Со мной происходило что-то странное, и я не осознавала себя во сне. Может быть сном явь и не была. Я проснулась, лениво перевернувшись на бок, и, медленно раскрыв глаза, довольно потянулась. Тело не слушалось, словно действовало вне моего желания.

Меня шокировал пробивающийся через плотные портьеры свет. Солнечный свет! Я не видела солнца десять лет, а тут вдруг прилегла на тахте, и что-то невероятное произошло со мной! Я с чувством безграничного счастья щурилась от бьющего в глаза света. Не могу управлять телом? Мелочи! Пройдет! Ректор Талмвир позаботится обо мне!

— Рена!

Я вздрогнула и, подтянув одеяло, обернулась к двери. И правда… чего это я? Мне всего лишь снился тот мерзкий день, когда Ренард Сейнтьерри меня предал. Его лучшие друзья не звали меня иначе, чем Рена. Это было не только сокращение моего имени, а также намек на «принадлежащая Рену», то есть Ренарду. Юная влюбленная кадеми, не замечавшая истинного отношения к себе.

Терри Зиланд и Малис Фаулер вошли в комнату, которую делили на троих, а не на шестерых, умудрившись отжать ее у коменданта общежития, бравируя именем отца Ренарда — богатейшего человека в королевстве за исключением самого короля. Ходили слухи, что он был не таким уж дальним родственником короля, но официального подтверждения (как и опровержения) не было.

— Вы, двое, — пробормотала я-семнадцатилетка, пряча тело в одеяле и не подозревая, что эти двое задумали. — Дайте хоть одеться. Что вы как?..

— Как кто? — усмехнулся Фаулер. — Это наша комната и мы можем делать здесь все, что угодно! — он прыгнул на две свои кровати. Раз уж к ним в комнату еще троих не подселили, то каждому досталось по две сдвинутые вместе кровати. — Так что… это ты тут в гостях и ведешь себя как очень плохая девочка.

Обычно если мне снились сны о прошлом, то я видела все своими глазами, а не со стороны. Не в этот раз. В этот раз что-то пошло не так. Но мне было не до различий: меня мелко трясло от ужаса, что я снова переживу те мерзкие минуты. Даже зная, что все закончится хорошо, я не хотела видеть заново. Не хотела иметь к тому случаю никакого отношения.

— Давай без шуток, — фыркнула маленькая, глупенькая я. Раз уж ошиблась, мне стоило уйти сразу, а не засыпать. — Где Рен? Куда он ушел?

— Его папашка вызвал, — фыркнул Зиланд недовольно. — Сказал, чтобы мы тут как-нибудь сами, без него. Ему уже хватило. Ты что, вообще ни на что не годна?

— Что?

В этот момент до меня начало что-то доходить, но слишком слабо, чтобы воспрепятствовать и что-то предпринять. Измотанная физической подготовкой, празднованием семнадцатого дня рождения и бессонной ночью я с трудом продрала глаза и действовала на автопилоте.

И началось. От ужаса, что придется пережить это во второй раз, я отвернулась и села на корточки, закрыв уши руками. И она, прежняя я, закричала. Почему никто не за пределами комнаты не услышал? Находясь рядом, я поняла, насколько это было громко. Пожалуйста, хватит. Когда же это закончится? Оно ведь… тогда… я ведь быстро расправилась с ними, отделавшись парой царапин и легким шоком.