Коллеги-преподаватели — магистрис, магистры и академики-помощники — постепенно собирались за преподавательским столом, но ректор Талмвир пока еще не осчастливил нас своим появлением. Что же он задумал? Явно какую-то гадость! Вот только какую? У меня зудело внутри, но я ничего не могла с этим поделать. Только ждать.

Вдруг меня потрепали за ухом по-старчески сухой рукой. Ректор Талмвир соизволил явиться. Я повернула голову и убедилась, что это был он. Только он во всей академии был настолько силен, что я не замечала появление его ауры и его физического приближения. Мощная магия окутывала его словно щитом, делая невидимым для магического осязания.

— Добрый день. Добрый день. Добрый день.

Пока не перездоровался со всеми преподавателями по левую сторону, он не дошел до середины стола, где располагалось его место, выделенное не стулом, как у кадемов, а массивным креслом. Оно выглядело не только массивным, а также тяжелым, но отодвигалось легко и беззвучно.

Ректор Талмвир, ожидая пока все кадемы рассядутся по местам, здоровался с преподавателями, сидящими на правой половине стола. Я в это время смотрела на него, прикидывающегося пожилым мужчиной со слабым здоровьем, и пыталась понять, что он задумал? Что-то неприятное точно произойдет, раз уж он секретничал. Было б все в порядке, сказал бы прямо.

Наконец, ректор Талмвир замолчал, раскланялся головой, завершая разговоры за преподавательским столом, и встал. Я с подозрением следила за ним, пока он обходил стол, чтобы встать перед ним и перед толпой. Странно. Обычно он делал объявления, не выходя из-за стола. Вставал и не сходя с места говорил что надо, а затем сразу же садился. У меня дрожали лапы от напряжения.

— Кадемы! — обратился он шестнадцати, семнадцати и восемнадцатилетним подросткам. — Вот начался новый учебный год и, к моему превеликому сожалению, он начался не столь радостно, нежели обычно.

Вот, сейчас объявит о смерти магистра Хансома. Я слышала объявление уже несколько раз: первый раз в качестве обещания мне, как он объяснит произошедшее, второй раз во время срочного собрания работников академии и сейчас третий раз — выступление перед кадемами.

— Я вынужден с прискорбием сообщить, — распалялся ректор Талмвир, хотя в нем, в проклятийнике, жалости к зарвавшемуся боевику не было ни одной слезинки, — что ваш любимый преподаватель, магистр Михаль Хансом, тридцать два дня назад скоропостижно скончался во время экспериментального освоения заклятия высшего уровня.

Причину гибели ректор Талмвир придумал без моего участия, тем более что последнее заклинание Михаля Хансома как раз было неизвестного благословение невероятной мощи. Кадемы загалдели, шумно обсуждали новости и высказывали подозрения, что магистр Хансом не мог просто так умереть. Я мотала головой, контролируя реакцию кадемов на случай, если у магистра Хансома был любимчик, которому он перед смертью мог сообщить про портал в моем кабинете. Но услышала совсем не то, что хотелось.

— Я думал, она соврала, — прошептал Вейл Фарелл тихо-тихо. Если бы не кошачье тело фамильяра и особенные навыки Ниты, я бы ни за что на свете не услышала его замечания. Но я услышала и взбесилась. Этот недомерок, недоросль обвинял меня во лжи!

«Ему конец», — подумала я, нервно расцарапывая поверхность обеденного стола. Новенькой тканевой белоснежной скатерти пришел конец.

— С сегодняшнего дня в Шакарасской Академии Магии будет преподавать другой специалист. Встречаем инструктора! — объявил ректор Талмвир, и я грохнулась на грудь. Лапа запуталась в рваной ткани, и я ткнулась мордочкой в стол. Еще бы! На место магистра придет инструктор! Даже не академик! Инструктор без профильного образования!